Они пели ему, незатейливые мелодии походили на шелест травы и вой ночного ветра. Линкири раздели и начали исследовать. Мягкие пальчики ваков обследовали каждый кусочек кожи. Затем его снова одели, накормили (а он тем временем с горечью вспоминал ребенка, который умирал от голода среди высокой травы), уложили и сами легли рядом, защищая во время сна.
«Вы обманули меня. Я пришел сюда в поисках смерти, а вы обманули меня».
Он горько разрыдался, а они восхищались его слезами.
Спустя полчаса, задолго до того, как на небе появилась холодная луна, он заснул. Он чувствовал себя обманутым, и все же на душе у него было так спокойно.

***
Миссис Дэйнол сидела на стуле в кабинете Хорта. Руки ее были сложены на груди, глаза яростно впивались в доктора, стоило тому хоть шевельнуться — и даже когда он замирал, они все равно поедом ели его.
— Миссис Дэйнол, — наконец сказал он, — вы нам очень поможете, и не только нам, но и себе тоже, если поедете домой.
— Ну уж нет, — ядовито фыркнула она. — Буду сидеть здесь, пока вы не найдете моего мальчика.
— Миссис Дэйнол, мы даже еще не приступали к поискам.
— Вот поэтому-то я здесь и сижу.
— Вести поиски на ночной равнине — чистое самоубийство.
— Значит, Линкири погибнет. Уверяю вас, мистер Хорт, госпиталь еще пожалеет об этом бездействии.
Он вздохнул. Уж в этом можно было не сомневаться — ежегодные пожертвования от семьи Дэйнолов составляли большую часть поступающих денег. Кое-кому откажут в зарплате — к примеру, ему, это уж точно. Но усталость брала верх. Он отбросил в сторону всякие правила приличия и сообщил миссис Дэйнол несколько очевидных фактов.
— Миссис Дэйнол, вы в курсе, что в девяноста случаях лечить надо не самого пациента, а его родителей?
Ее губы напряглись и вытянулись в струнку.
— И знаете ли вы, что в принципе ваш сын не сумасшедший?
В ответ на это она расхохоталась:
— Просто здорово. Вот еще одна причина забрать его отсюда — если, конечно, он выживет на этой чертовой, терраформированной планетке.
— На самом деле ваш сын пребывает в здравом уме и твердой памяти. Он очень образованный, очень способный юноша. Прямо как его отец.
Последнее замечание должно было пронять ее до костей. Уловка сработала.
Она вскочила со стула:
— Я не желаю, чтобы в моем присутствии упоминалось имя этого сукина сына.
— Но иногда он превращается в младенца. Дети все безумны, все до одного — если оценивать их поведение, исходя из стандартов поведения взрослого человека. Их тактика защиты, их привыкание к окружению — воспользуйся детскими приемами выживания взрослый человек, и его немедленно упекут в психушку. Паранойя, постоянные срывы, отказы, саморазрушение. Понимаете, миссис Дэйнол, почему-то вашего сына держит детство.
— И вы считаете, что причина тому я.
— Вообще-то мое личное мнение здесь ни при чем. Как здравомыслящий человек, Линкири действует только тогда, когда осознает, что убил вас. Думая о вас, как о мертвой, он функционирует, как нормальный, взрослый человек. Забывая о вашей смерти, он превращается в младенца.
Он зашел слишком далеко. Она яростно заорала и кинулась на него через стол. Ее когти вонзились в его лицо, другая рука металась по столу, разбрасывая по всей комнате бумаги и книги. Ему удалось нажать кнопку тревоги, и какое-то время он удерживал взбесившуюся женщину на некотором расстоянии от себя. Однако к тому времени как прибыла подмога, он успел лишиться изрядного клока волос, а голени украсили фиолетовые синяки. Санитары оттащили ее, утихомирили и отвели в одну из палат, чтобы она отдохнула.

***
Утро. Волосатые птицы равнин уже пробудились, их силуэты черными молниями мелькали на фоне восходящего солнца, они поедали медлительных кровососов, за ночь упившихся кровью. Линкири проснулся и удивился, насколько это естественно и приятно пробуждаться под открытым небом, на травяной подстилке, под крики птиц. «Неужели во мне еще живет память далеких предков, живших на травянистых равнинах Земли?» — подумал он. Он зевнул, поднялся и выпрямился во весь рост. Кровь бурлила, чувствовал себя он просто замечательно.
Ваки внимательно наблюдали за ним. Вокруг царила суета, племя готовилось к дневному переходу — складывало пожитки, стряпало нехитрый завтрак из холодного мяса и горячей воды. После еды ваки снова подошли к нему, снова коснулись его груди, снова встали на колени, делая руками непонятные жесты. Покончив с церемонией (Линкири еще подумал, как это странно, что человечество и ваков связывают только две общие вещи — убийство и бог), они вывели Линкири из лагеря и направились в том направлении, откуда он вчера пришел.
Тогда-то Линкири и понял, почему ваки считаются наиболее опасными из населяющих равнины существ. Туземцы все как один были приземистыми, даже самый высокий вак с головой скрывался в зарослях травы, тогда как обычный человек среднего роста неизменно оказывался бы удобной мишенью. Кроме того, трава точно поглощала их следы, смыкалась за их спинами, укрывала их от любой возможной угрозы. Целая армия ваков могла прошествовать в метре от самого бдительного наблюдателя, а тот бы ничего не заметил.
Идущие впереди ваки остановились. Линкири привели на то самое место, где ночью лежал младенец. Линк даже не подозревал, что ваки вернутся туда, где прошлой ночью по их вине оборвалась жизнь ребенка. Неужели они совсем не стыдятся своего поступка? По крайней мере, из чувства элементарного приличия они могли бы сделать вид, что уже забыли о существовании младенца. Глумиться над останками — бесчеловечно.
Ваки кружком обступили маленький трупик (и как они отыскали его в этих зарослях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49