Она позвонила Алеку домой, но нажала на рычаг, когда услышала запись на автоответчике, и набрала номер ветеринарной клиники. Оливия запаниковала, когда трубку взяла регистраторша. Ей не хотелось отрывать Алека от работы.
— У меня проблемы с кошкой, — начала Оливия, тут же вспомнив, что при помощи подобной уловки Алек попал на прием к своему тестю. — Могу ли я сегодня попасть на прием к доктору О'Нилу?
— Что с вашей кошкой?
— У нее какое-то раздражение на коже. — Оливия посмотрела на плетеное кресло в гостиной, где Сильвия спала, свернувшись клубочком, довольная и абсолютно здоровая.
— Доктор О'Нил примет вас около половины пятого. Вы сможете приехать в это время?
— Да.
— Назовите вашу фамилию, пожалуйста.
— Миссис Маселли, — ответила Оливия, побоявшись, что фамилия Саймон покажется девушке слишком знакомой.
В приемной ветеринарной клиники дожидались своей очереди три собаки, и Оливии стало стыдно, что она подвергает Сильвию такому испытанию. Кошка дрожала у нее на руках, но сразу же успокоилась, как только они оказались в небольшой смотровой в ожидании Алека. Оливия подумала, что совершила ошибку. Ей самой определенно не понравилось бы, если бы кто-то помешал ей работать, явившись со своими личными проблемами. Она уже взялась за ручку двери, как дверь на противоположной стене распахнулась и вошел Алек.
— Оливия? — В его голосе слышалось явное изумление. Они не виделись неделю, и его загар стал еще темнее, резко контрастируя с белоснежным халатом. — Что случилось с Сильвией?
— Честно говоря, ничего, — Оливия виновато улыбнулась. — Прости меня, Алек. Я просто хотела поблагодарить тебя за письмо в газету. Я позвонила тебе домой, но мне никто не ответил. А мне не терпелось увидеть тебя.
Алек улыбнулся ей в ответ. Он протянул руку, взял у Оливии кошку, и та уютно устроилась, прижавшись к его груди. Алек поглаживал Сильвию, и та тихонько замурлыкала.
— Тебе незачем было придумывать предлог, чтобы увидеться со мной.
Оливия почувствовала, как краска заливает ей щеки. Она повела себя как подросток.
— Я прочитала твое письмо и испытала огромное облегчение, — призналась она.
— Ты не заслужила публичного осуждения.
— Что ж, не знаю, изменится ли после твоего письма общественное мнение, но я все равно безмерно тебе благодарна за него, за то, как ты оцениваешь случившееся. У меня были сомнения на этот счет.
Алек посмотрел на Сильвию. Она мирно урчала, сунув одну лапу в нагрудный карман его халата.
— Прости, что не позвонил тебе. — Он снова смотрел на Оливию. — Я не сомневаюсь, что ты нуждалась в поддержке, только…
— Не извиняйся. Я пришла не за тем, чтобы ты просил у меня прощения.
— Понимаешь, мы с тобой слишком сблизились.
— Ты, должно быть, думаешь, что я ужасная женщина, раз позволила нашим отношениям зайти так далеко.
— Нет, я так не думаю, — искренне возразил Алек. — Ты давно не общалась с мужем, я потерял жену, и… Ты расстроена из-за этого?
— Смущена.
— Не надо смущаться.
— Ладно, я пойду, а ты занимайся настоящими пациентами. — Оливия потянулась, чтобы взять Сильвию, но Алек уклонился.
— Не спеши. Расскажи, как твои дела.
Оливия вспомнила головокружительный водоворот событий на прошедшей неделе. Пол позвонил из Вашингтона. Пол вернулся. Пол сожалеет о случившемся. Но Оливия не хотела говорить о Поле.
— Я собиралась начать работу над новым витражом, — сказала она, — но Том не может больше давать мне уроки.
— Почему это? — В глазах Алека Оливия увидела неподдельное изумление. — Надеюсь, это не из-за пересудов о смерти Анни?
Оливия кивнула.
— Это нелепо. — Алек нахмурился. — Я с ним поговорю.
— Нет, пожалуйста, не надо. Этим ты только ухудшишь положение.
— И что ты теперь намерена делать? Бросишь заниматься витражами?
— Что-нибудь придумаю.
— В кладовой остались кое-какие инструменты Анни. Почему бы тебе не заехать и не посмотреть, не пригодится ли тебе что-нибудь?
— А у Анни дома был точильный камень? Алек кивнул.
— Заезжай вечером. — Он протянул ей Сильвию, и его пальцы легко коснулись ее груди под блузкой. — Вероятно, дети будут дома. Они исполнят роль дуэньи, удержат нас от глупостей.
Оливия остановилась у двери и обернулась к нему.
— Сегодня утром я впервые почувствовала, как шевелится ребенок.
Алек смотрел на нее без улыбки, и она не могла понять, о чем он думает. Оливия дернула плечом, совершенно смутившись.
— Мне просто хотелось кому-нибудь рассказать об этом, — призналась она и открыла дверь.
— Оливия! — окликнул ее Алек, и она снова повернулась к нему. — Тебе следовало рассказать об этом Полу.
38
Алек вытащил из стенного шкафа чемоданчик с инструментами Анни и ее точильный камень и отнес все это в кабинет. Чемоданчик был сделан из мягкой коричневой кожи. Он запылился, и одного его вида оказалось достаточно, чтобы у Алека защемило в груди. Он вытер пыль тряпкой, потом раскрыл чемоданчик на рабочем столе Анни. Его словно парализовало от знакомого запаха, запаха Анни и ее инструментов.
Инструменты не были разложены по ячейкам и валялись в беспорядке, как оставила их Анни. Стеклорезы, кусачки, рулоны стеклянного припоя и медной фольги, ножницы с тремя лезвиями. Алеку стало неловко, что Оливия увидит этот беспорядок, поймет, что Анни не была ярой сторонницей порядка. Он сразу же представил, как жена сидела в кабинете, поминутно отбрасывая рукой волосы, мешавшие ей работать. Она собирала пряди, скручивала и перебрасывала за спину. Это был бессознательный жест. Алек впервые увидел его, когда они только встретились на берегу у Киссриверского маяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131