Но прежде, чем она решилась открыть ему правду о себе, они встречались несколько месяцев, в течение которых она видела, как он плакал над печальными фильмами и читал стихи, посвященные ей. Она поняла, что может рассказать ему все.
Он отреагировал на ее рассказ с тем состраданием, которого она ожидала. Он был нежнейшим любовником, его терпение было поистине безграничным. Он сделал все, что в человеческих силах, чтобы излечить ту старую рану. И он что-то разбудил в ней. Он называл это: «Твоя сладострастная сторона», – и она соглашалась с ним. Она чувствовала дикую потребность наверстать упущенное за долгие годы, и Пол помогал ей изо всех сил, заботливо развивая эту новую часть ее естества.
Но теперь он сказал, что после нее занимался любовью с женщиной, имеющей за спиной двадцатипятилетний опыт сексуальной жизни. Она была такой «свободной», сказал он. Такой «полной жизни».
– Алек, – сказала Оливия, – мне пора заканчивать разговор.
– Я вас расстроил.
– Нет, это просто заставило меня вспомнить, каким заботливым был мой муж.
– Я не понимаю его проблем, Оливия. Я бы позвонил ему и сказал, что у него прекрасная жена, которая любит его и которой он нужен, и…
Она села.
– Алек, не нужно.
– По-моему, он сошел с ума. Он не знает, что у него есть и как быстро он может это потерять.
– Алек, послушайте меня. Вы знаете только мою версию и понятия не имеете, как выглядел наш брак с точки зрения Пола. Для него он был то ли неправильным, то ли ему чего-то не хватало, или… я уже сама не знаю что. Ну, пожалуйста, пожалуйста не пытайтесь вмешиваться!
– Не волнуйтесь. Я не собираюсь ничего предпринимать. – Алек немного помолчал, прежде чем снова заговорил. – Когда Пол наконец поумнеет и вернется к вам, то, как вы думаете, он не будет возражать против того, чтобы вы время от времени разговаривали со мной, лежа в постели?
Улыбаясь, Оливия снова откинулась на подушку.
– Хотелось бы надеяться, что я буду озабочена этой проблемой в не очень далеком будущем.
– Я тоже на это надеюсь.
– Пожалуй, мне пора спать.
– Оливия.
– Да?
– Ничего. Просто мне нравится произносить ваше имя.
ГЛАВА 21
После разговора с Оливией он повесил трубку, понимая, что не сможет уснуть. Он вылез из постели, натянул голубые шорты, которые носил днем, и, застегивая их по дороге, направился из спальни на террасу второго этажа. Он уселся на диван-качалку и стал раскачиваться, мягко отталкиваясь босыми ногами. Перед ним простирался темный залив. Вода нежно лизала берег перед его домом, и влажный ветерок ласкал ему руки и грудь.
Нужно, чтобы Оливия с Полом как можно скорее были снова вместе, пока он не сказал ей нечто более весомое, чем то, что ему нравится, как звучит ее имя. Он никак не мог отделаться от ощущения, что даже разговаривая с ней из своей постели, он делает что-то неправильное, что-то плохое. И он знал причину этого ощущения.
Это произошло пару лет назад, в воскресенье утром. Кто-то позвонил, когда он сидел здесь, на диване-качалке, читая газету и прихлебывая кофе. Он слышал, как Энни подошла к телефону в спальне. Она говорила тихо, и таким необычно приглушенным голосом, что он обернулся, прислушиваясь, но не мог разобрать ни слова и снова погрузился в газету. Через несколько минут она вышла на террасу и села рядом с ним.
– Звонили из банка костного мозга, – сказала она. – Я идеально подхожу для маленькой девочки в Чикаго.
Несколько лет назад она зарегистрировалась в качестве донора, и с тех пор Алек почти не вспоминал об этом. Всего лишь очередное доброе дело Энни. Он не думал, что из этого что-нибудь получится. Насколько он знал, это была большая редкость, чтобы кому-то подошел костный мозг человека, не принадлежащего к его семье. Однако, очевидно, это было все-таки возможно.
Он отложил газету и, взяв руку Энни, положил ее себе на колено.
– И что конкретно это означает? – спросил он.
– Мне нужно лететь в Чикаго. Операция запланирована на вторник. – Она сморщила нос и продолжила уже тихим, неуверенным голосом. – Ты сможешь поехать со мной?
– Конечно. – Он отпустил ее руку и погладил ее по волосам. – Ты уверена, что хочешь это сделать?
– На сто процентов. – Она встала и наклонилась, чтобы поцеловать его. – Пойду готовить завтрак.
Весь день она ничего об этом не говорила, и он не давил на нее. Он чувствовал, что она борется с чем-то, с чем должна справиться сама. Вечером, за ужином она рассказала детям все, что знала о маленькой девочке, которая, несомненно, умрет без ее помощи. Лейси и Клею было соответственно одиннадцать и четырнадцать, и они слушали внимательно, с серьезными лицами. Энни сказала им, что они будут у Нолы, а она с Алеком вернется домой в среду вечером.
– А как они возьмут у тебя костный мозг для девочки? – спросила Лейси.
– Ну, сначала, – лицо Энни оживилось, – они усыпят нас обеих, чтобы мы не чувствовали боли. Потом сделают маленький разрез у меня на спине и возьмут иглой немного мозга. Вот так. Доктор сказал, что у меня несколько ней будет плохо гнуться спина, но это самое неприятное во всей процедуре. Зато я спасу жизнь маленькой девочке.
В ту ночь Энни не могла уснуть. Она крутилась и вертелась, и в конце концов забралась к нему под мышку.
– Обними меня, пожалуйста, – сказала она.
Он крепко прижал ее к себе и почувствовал, что она дрожит. А когда она положила голову ему на плечо, понял, что она плачет: щека у нее была мокрая.
Он еще сильнее прижал ее к себе.
– Что с тобой?
– Я боюсь, – прошептала она. – Я боюсь, что умру во время операции.
Он был встревожен. Это было так непохоже на Энни – беспокоиться о себе. Он отодвинулся от нее, пытаясь разглядеть в темноте ее глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139