— Я поспала немного. Только что проснулась.
— У тебя был тяжелый день.
— Да, — едва слышно согласилась Джина. И вспомнила сотни кризисных ситуаций, с которыми ей, приходилось сталкиваться каждый день в детском отделении больницы, но падение в овраг — совсем другое дело. Она смотрела в лицо смерти впервые за несколько лет, и это потрясло ее до такой степени, что не выразить словами.
Джина нерешительно улыбнулась и повернулась на кушетке. Поморщилась, чувствуя, как пружина упирается ей в бедро. Грегор косо взглянул на нее.
— Тебе не нравится постель?
— Кушетка немного неровная.
Слишком неровная, — добавил он. Его глаза потемнели. Было невозможно понять, о чем Грегор думал.
Прокатился гром, ветер швырял в стекла брызги дождя. Джина с опаской взглянула в кромешную тьму за окном.
— Гроза и не думает прекращаться.
Ей вспомнился поток воды, обрушившийся на мост и снесший ее в овраг. Вздрогнув, Джина вновь пережила весь ужас.
— Нам не грозит наводнение, — сказал он, как бы читая ее мысли. — Дом стоит на возвышенности.
Грегор сел на пол, скрестив длинные ноги, спиной опираясь на кушетку. Наблюдая, как языки пламени пляшут в камине, он спросил:
— Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня?
Такое сочувствие и проницательность с его стороны были полной неожиданностью для нее.
— Кажется, да, если ты не против выслушать меня. Я думала, что погибну в овраге. Однажды я испытывала подобное чувство, — Джина старалась говорить ровным голосом, не желая рассказывать об одном старом случае. Скоро представится возможность вспомнить и о нем. — Ужасное ощущение.
— Тебе остается только забыть об этом. Со временем это сотрется из памяти. Воспоминания станут не более чем кадрами старого кино.
Она согласно кивнула.
— Я забуду. Но пока вижу себя медленно падающей в овраг, даже когда и не думаю об этом. Как во сне, понимаешь?
— Понимаю, — тихо сказал Грегор. Джина сердцем чувствовала, что он действительно ее понимает.
— О чем ты думаешь?
— Да так, ничего особенного, — пожал он плечами.
Она стала рассматривать его профиль, копну темных волос, которые опускались на плечи, и подумала, что Грегор выглядит как шаман. Да он и был шаманом, колдуном, загадкой. Такой же необузданный, дикий, властный. Вздохнув, Джина скользнула взглядом по мускулистому телу. Этот наряд отшельника безумно шел к его новому облику. Она все еще не могла понять, что же произошло с его телом. Мускулистое, мощное, гибкое, казалось, гениальный ваятель создал его. Лучший образец искусства мастера.
— Ты так меня разглядываешь, Джина… Она вспыхнула.
— Да. Ты красив. Но чему удивляться? Ты выглядишь совершенно иначе, таким… сильным.
Без всякого выражения он произнес:
— Работа помогала мне скоротать время и забыть о крушении всех надежд.
— Можно сделать вывод, что ты в состоянии защитить себя.
Желваки заходили у него под кожей. Несколько секунд Грегор пристально смотрел на нее, затем перевел взгляд на огонь.
— И давно тебя интересует, что движет заключенным?
Джина вздохнула. Зачем он так себя называет? Скорее бы пришло то время, когда Грегор снова почувствует себя человеком.
— Ты забыл, что дважды в месяц я приезжала к тебе? — спросила она. — Знаю, тебе всегда сообщали о моем визите, но ты отказывался меня видеть. Мне приходилось ждать в помещении для посетителей, где я столкнулась с такими вещами, о которых не хотелось бы знать, а пришлось. Я видела, что заключенных водят группами, даже если их ожидают родные. Я встречала угрожающие взгляды надзирателей. Даже пробовала читать книжки, предлагаемые начальником тюрьмы, на случай, если…
Джина замолчала, понимая, что и так сказала слишком много.
— В случае чего? — поинтересовался Грегор.
— Я не знала, хотел ли ты, чтобы я принимала участие в твоем исправлении после срока, но я готова была прийти тебе на помощь.
Он так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Глядя в сторону, она спросила:
— Неужели ты совсем по мне не скучал, Грегор?
Он ощетинился, как бы в ожидании удара, тихо выругался и уставился на огонь. Она наблюдала, как он пытается овладеть собой. Ее сердце бешено колотилось.
— Извини, я не должна была об этом спрашивать.
— Я пытался не думать о прошлом. Зачем ломать голову над тем, чего нельзя изменить. Если не быть начеку все двадцать четыре часа в сутки и дать слабинку, то живым оттуда не выйти.
— Я не представляю, как можно все время держать себя в напряжении.
— Это самое важное и трудное для тех, кто находится в тюрьме.
— А как насчет того, что можно изменить сейчас?
— Такого просто не существует.
— Ты ошибаешься. То, что я привезла…
— Меня не интересует прошлое, — оборвал Грегор ее.
Джина решила переменить тему.
— Почему ты поселился здесь?
— Это моя земля.
— Да. Но все же, почему? — она приподнялась, опираясь на локоть. — Ты здесь совершенно один. Ни друзей, ни соседей…
— Мне нужен покой. И свобода. Этот простор, небо.
— Не хочешь ли ты сказать, что теперь ты никому не доверяешь? Не считаешь себя нормальным человеком?
— Ты переходишь всякие границы, Джина!
Она подалась вперед.
— Я рискну.
— Брось, Джина! Это не твое дело, — резко приказал Грегор.
— Не могу. Ты стоишь моих усилий, и тебе нужен друг.
Грегор бросил на нее уничтожающий взгляд.
— Ты — последний человек, которому я доверял. Самый последний. И вспомни, что ты сделала.
— Дай мне возможность переубедить тебя. Давай съездим в Сан-Франциско.
— Что я там забыл? Послушай, я не хочу быть заложником вчерашнего дня. Теперь все иначе. Другая жизнь, Джина.
«Ты забыл меня», — подумала она, но вслух сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35