По правде говоря, я всегда боялась его неодобрения и потратила годы, завоевывая уважение. Понадобилась его смерть, чтобы я поняла, что единственное одобрение, которое мне нужно, — это мое собственное.
— Он был жалкий…
Джина ладонью закрыла ему рот.
— Послушай меня, пожалуйста. Я действительно верю, что Бог наказал его, послав долгую и мучительную смерть за то, что он сделал тебе, поэтому не растрачивай себя понапрасну. Его больше нет, и он никому не причинит вреда.
Грегор взял ее руку и поцеловал середину ладони, сказал:
— Здравый смысл говорит мне, что ты права, но душа требует мщения.
— Я не знаю, что еще тебе сказать, кроме как напомнить, что он мертв, и твоего оправдания можно добиться только через суд.
Она слышала, как бьется его сердце. Лежа неподвижно рядом с ним, Джина дала Грегору время собраться с мыслями.
— Прощение… Как тебе это удастся?
— Не знаю. Просто не хочу загрязнять душу, — сказала она, вспомнив, как лгал ей отец насчет Грегора.
— Как еще ты проводила время? — спросил он.
Она приподнялась и поцеловала его подбородок, радуясь тому, что Грегор пытается побороть гнев.
— Жила день за днем, как большинство людей.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Ты хотела поговорить. Помнишь? Джина усмехнулась.
— Помню. Я добровольно работаю в больнице Святой Девы Марии. Они открыли отделение детской онкологии.
Грегор присвистнул от удивления.
— Тяжелая работа, требующая огромной самоотдачи. Почему ты взялась за это?
— Дети — замечательные создания. От них я научилась мужеству.
— Ты во многом изменилась.
— Я была такой наивной и незрелой, но сейчас… сейчас я трезво смотрю на жизнь.
Внезапно, он перевернулся и улегся на бок лицом к ней, рукой придвинул ее поближе. Джина прижалась к нему всем телом, чувствуя его всего. От ее прикосновения Грегор вздрогнул и весь напрягся.
— Ты дразнила меня, рассказывая все эти истории о других мужчинах?
— Ты мне говоришь это или спрашиваешь?
— Говорю.
Она с облегчением кивнула.
— Я дразнила тебя, но только потому, что ты грубо со мной обращался.
— И ты сказала правду о том, что никто не прикасался к тебе с тех пор, как мы расстались.
Я никогда тебя не обманывала, милый. И не собираюсь. Слишком многое поставлено на карту.
— Почему, Джина? Мы разведены. Ты имеешь полное право начать новую жизнь.
Ее сердце упало. «Почему, — хотелось ей знать, — ты не видишь, как сильно я тебя люблю и как сильно я всегда буду любить тебя?»
— Я не искала себе мужа. У меня был муж, и я хочу его вернуть.
— Джина…
Она проглотила комок в горле и прошептала:
— Мне никто не нужен. Никто, кроме тебя. Грегор перестал дышать и только смотрел на нее. Джина понимала, насколько хрупко еще его доверие и не давила на него. — Она вздохнула с облегчением, когда он нежно положил ее голову к себе на плечо и обнял, прижав ее вздрагивающее тело. Как ей не хватало его объятий! Как она скучала по тихим беседам в темноте спальни! И как она скучала по нему, ее мужу, ее любовнику, ее лучшему другу!
— Я верю тебе, Джина.
— Спасибо.
— Я пытался думать о тебе самое худшее, сознался Грегор, — Так легче ненавидеть…
— Возможно, я была плохой женой, но я не забыла тебя.
— Ты не была плохой женой.
— Не защищай меня. Все дело в том, что меня не было рядом, когда ты нуждался во мне.
— Подозреваю, за это мы должны благодарить твоего отца.
Грегор еще крепче прижал ее к себе.
— Будь он проклят. Он отнял у меня все самое ценное в жизни.
— Как бы я хотела, чтобы отец был иным! Сейчас все было бы по-другому.
Грегор перекатился на спину и, подняв ее — она была легкая, как пух — усадил на себя верхом. Джина склонилась, обхватила руками его голову. Он смотрел на тонкие черты ее лица в обрамлении роскошных волос. Она еще ниже склонилась к нему, ее груди почти касались его груди.
— О чем ты думаешь? — спросила Джина.
— Я до сих пор не верю, что ты приехала.
— Дневник, — напомнила она. — Он нужен тебе.
— Почта работает, и ты могла ограничиться этим. Но ты приехала сама. Моя женщина.
— Когда я обнаружила дневник среди бумаг, то не переставала об этом думать. Вот повод увидеть Грегора, сказала я себе. Я так боялась, что ты прогонишь меня!
Грегор обхватил ее талию, все больше возбуждаясь от ее близости. Джина плавно вытянулась на нем, зажав между бедер твердую плоть.
— А других причин не было? — хрипло пробормотал он.
— Секс с тобой — вот причина! Я никогда не переставала думать об этом. Фантазии едва не стали навязчивой идеей.
— А если бы ты заглянула в мои сны?
— И что бы было? — она расхохоталась и шлепнула его по твердой груди.
Его губы были так близко, что их дыхание смешалось.
— О! Кое-что клёвое! Вдруг Грегор посерьезнел.
— Я не гожусь для тебя. Черт! Ночью не могу спать! Днем сам не свой.
— Из-за воспоминаний о тюрьме? Он угрюмо кивнул.
— Кто-то однажды сказал мне, что хорошие воспоминания могут вытеснить плохие, — она замолчала, опасаясь, вызвать его недовольство.
— Может быть, твои кошмары прекратятся, если ты расскажешь о своей жизни в тюрьме.
— Нечего рассказывать.
— Как это нечего? Например, как вы проводили свои дни?
— Я проводил время.
— С тобой трудно разговаривать, — упрекнула Джина и положила голову ему на плечо, обняв его за шею.
— Ладно, Джина. Что ты хочешь знать?
— Все, что захочешь рассказать.
— Я вставал в шесть утра, ждал, когда меня выпустят из клетки.
— Ты находился в одиночной камере?
— Большую часть времени.
— Что происходило после завтрака?
— Я шел на работу.
— Какую?
— Я работал в библиотеке.
— Что ты еще делал?
— Писал апелляции заключенным, которым не на кого было положиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35