Помнит его руки на своем обнаженном теле, его ласки, доводившие ее до сладостного изнеможения, когда она, теряя голову от наслаждения, жаждала, чтобы он, наконец, взял ее. Вздрогнув, Грегор отчетливо представил себе то восхитительное ощущение, когда он проникал в ее тело, постепенно уступая ее требованию и своему собственному желанию.
Джина дрожала. Полуопущенные веки трепетали. Грегор поймал себя на мысли, что, возможно, она хочет, чтобы он отпустил ее. Нет, он не доставит ей такого удовольствия! Скользнув руками по ее тонкой шее, он схватил ее за плечи и прямо-таки впился в нее своими пальцами.
Все еще дрожа, она медленно открыла глаза. Как же Грегор злился на себя, за то, что не мог справиться с желанием. Как соблазнительна эта женщина! Ему хотелось бы думать, что она невинна.
— Ты забыл, что у меня нежная кожа, и будут синяки? — спросила она.
Немного смутившись, он неохотно разжал пальцы.
— Я ничего не забыл, Джина.
— Я тоже. Но, делая больно мне, ты ничего не исправишь.
На его скулах вспыхнул румянец, но он и не думал извиняться. Все светские манеры остались в тюрьме. Наивно было ожидать его скорого перевоплощения.
— Ты обрезала их, — упрекнул Грегор.
— Да, — она поняла, что он говорит о волосах. Джина отвернулась.
— Почему?
— Нет времени ухаживать. Слишком много сейчас работы.
Теперь она смело взглянула на него.
— Зачем задевать друг друга? Это не поможет.
— Откуда ты знаешь?
— Не в твоих правилах жестоко обращаться с женщиной.
— Ты не знаешь, каков я теперь.
— Нет, знаю, — настаивала она. — У меня хватит сил, чтобы вынести твой гнев, Грегор, если это действительно то, что мешает тебе выслушать меня.
Лицо Грегора окаменело, в глазах зажегся опасный огонек, как бы предупреждая, что он способен заставить ее заплатить за все грехи, настоящие и вымышленные. Грегор снова выругался, на этот раз это не вызвало у Джины досады.
— Что ты можешь знать обо мне, о моем гневе?
Она пожала плечами и в эту минуту казалась более спокойной, чем ему хотелось бы.
— Я спрашивала. Твой офицер ответил на большинство моих вопросов.
Эмоции опять взяли верх. Грегор оттолкнул ее и вновь заходил по комнате. Ей не оставалось ничего иного, как сесть поближе к камину и наблюдать. Несколько минут тишину нарушал лишь звук его шагов, да дождь, барабанящий по крыше.
— Теперь ты выслушаешь меня?
Грегор продолжал ходить. Это вошло у него в привычку в первые месяцы пребывания в тюрьме, когда он боролся с клаустрофобией, в камере, похожей на коробку из-под обуви, и даже не имевшей окон.
— Почему я должен тебя слушать?
— Я думаю, ты привез меня сюда не потому, что боялся, будто я растаю под дождем. — Ответила Джина и добавила задумчиво: — Я и раньше попадала под дождь, Грегор.
В ее голосе послышалась тоска.
Со сжатыми кулаками он резко остановился, тоже вспомнив случай, который произошел во время их медового месяца. Сердце болезненно сжалось.
Тогда они так желали друг друга, что не могли ждать, пока вернутся в отель в Напа Вали. Отыскав местечко позади виноградника, они поставили машину и расстелили одеяло в высокой траве. Внезапно начался ливень, и их юные тела сплетались под струями дождя…
Грегор отогнал воспоминание.
— Говори, Джина, а потом убирайся отсюда. Она сняла сумочку с решетки камина.
— Мой отец лгал, когда давал показания против тебя.
— Скажи мне то, чего я не знаю.
— Он сфабриковал улики, на основании которых тебя обвинили.
Грегор медлил с ответом. Все его тело напряглось при упоминании о бывшем тесте.
— Старые новости. Пошли. Я отвезу тебя к машине.
— Папа… — Джина судорожно сглотнула, обвинил тебя в преступлении, которое совершил сам! Я нашла его дневник. Прошлой зимой, перед смертью, он признался мне. Дневник здесь.
А ведь ему не верили, когда он высказал предположение, что его кто-то подставил. Ни адвокат. Ни присяжные. Ни его собственная жена.
— Ты опоздала на целых шесть лет, так что забудем об этом.
— Еще не поздно, — вскричала она, вскакивая. — Можно пересмотреть дело. Я…
— Что ты? — прервал он, пригвождая ее тяжелым взглядом. Она застыла на полпути к нему. — Что ты сделаешь на этот раз, Джина? допытывался Грегор. — Поверишь мне? Поддержишь? Или будешь защищать, как раньше?
— Я помогу тебе, — пообещала она. — Ты заслуживаешь того, чтобы вернуться к прежней жизни.
— Правильно, — Грегор отрывисто засмеялся. Джина вздохнула:
— Я не понимаю твоей иронии. Это может все изменить. Люди, наконец, поверят в твою невиновность.
— Ты, действительно, думаешь, будто я могу вернуться к прежней жизни, и стать прежним?
Неужели ты все еще так наивна? Придет время, и твои иллюзии рассыпятся. Пора взрослеть, Джина. Тебе тридцать, так что не надо вести себя подобным образом. Ты не можешь всю жизнь оставаться папиной дочкой. Она шагнула к нему.
— Мой отец умер, а я никогда не была его маленькой девочкой. После смерти матери я доставляла ему одни неудобства. Он просто не замечал меня. После окончания колледжа мне приходилось играть роль хозяйки у него на приемах, но только после того, как отец убедился, что ему не надо за меня краснеть перед своими друзьями. — Джина глубоко вздохнула. — Но сейчас речь не о моем отце, а о тебе, Грегор. Тебе нужно снова заняться карьерой. И это станет возможным после того, как будет пересмотрено твое обвинение. Я уверена, коллегия адвокатов предоставит тебе слово. Ты будешь оправдан. Теперь у нас есть доказательства твоей невиновности.
— И после этого я счастливо заживу, — с сарказмом произнес он. — То, что снова займусь судебной практикой, ничего не изменит. Не войдешь в одну воду дважды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35