Встав рядом с ней, он проследил, куда устремлен ее взгляд, и вручил ей бинокль.
– А у фотообъектива разрешающая способность еще выше, – поведал он вежливым, нейтральным голосом, как если бы говорил с совершенно незнакомым человеком. – Посмотри.
Джини посмотрела. Дверной проем и лестничные ступеньки пугающе приблизились. Она могла разглядеть даже рисунок чугунных перил. Поведя биноклем чуть в сторону, все еще остро ощущая близость Паскаля, она начала изучать заднюю часть здания. Там было три окна – по одному на каждый этаж. Самое верхнее – слуховое, врезавшееся в крышу – было совсем крохотным. То, что располагалось ниже, было побольше. Очевидно, за ним находилась спальня. За занавесками можно было различить смутные очертания мебели. Окно первого этажа давало наилучший обзор. Оно было высоким и широким, да к тому же выходило на балкон, с которого на задний дворик вела лестница. На стеклах играли солнечные блики, но даже они не мешали видеть, что располагалось за оконной рамой: светлый ковер, широкий белый диван, угол стола, ваза с цветами.
– В любом случае там кто-то живет, – произнесла она тем же нейтральным тоном, каким разговаривал с нею Паскаль. – Или намеревается использовать этот дом. В той комнате даже цветы стоят.
Забрав у нее бинокль, он ненадолго навел его на то окно, о котором она говорила, а потом начал разглядывать другие детали. Джини видела, как взгляд его скользит по деревьям сада, окаймлявшего улицу и тупик, которым она заканчивалась. Опустив бинокль, Паскаль озабоченно нахмурился.
– Странно, – пробормотал он.
– Что странно?
– Слишком уж здесь тихо, вот что. Ни машин, ни людей.
– Половина домов здесь относятся к разряду загородных и используются только для летнего отдыха. Помнишь, я тебе говорила? Иногда они месяцами пустуют. К тому же сегодня суббота. Еще рано. Многие до сих пор спят.
– В такой погожий день? Присмотрись, Джини. Как на кладбище.
Джини вновь взяла бинокль, а Паскаль вернулся к своим камерам. Тупик и в самом деле выглядел до странного пустынным. Ни на улице, ни на подъездных путях не было запарковано ни одной машины. Ни одного пешехода. Джини стало слегка знобить. Она посмотрела на часы: скоро пора идти.
Джини отошла от окна. Паскаль не обращал на нее ни малейшего внимания. С подчеркнутой тщательностью он прилаживал к фотокамере телеобъектив. Джини прокашлялась.
– Днем, – начала она, и даже ей собственный голос показался слишком напряженным и фальшивым, – днем это отличная точка для наблюдения. А что же ночью, Паскаль?
– Ты же не веришь, что он вообще когда-либо здесь появится. Так что на твоем месте я бы не очень волновался.
– Неужели и спросить нельзя?
– Если тебе так хочется знать, то темнота не является помехой. Видишь вот это? – Он поднял камеру, посмотрел в видоискатель и что-то быстро подрегулировал. – Спасибо военным. С помощью этой штуковины я могу видеть и в темноте. Как кот.
– При чем тут военные?
Паскаль пожал плечами. От его позы по-прежнему сквозило холодом.
– Нет времени объяснять. Слишком много технических подробностей. Боюсь, не поймешь. К тому же тебе на поезд надо. Смотри не опоздай.
– И все же мне хотелось бы понять, Паскаль.
– Ну, коли так, то слушай.
Паскаль сел на корточки. Разговаривая, он одновременно ловко заряжал фотокамеры пленкой.
– Очень многое в современной фотоаппаратуре появилось благодаря исследованиям в области вооружений. Взять хотя бы инфракрасные приборы ночного видения или приспособление, известное как усилитель изображения. С помощью такой штуки солдат может за полтора километра снять противника из винтовки. В кромешной тьме он легко различит его. Поймав противника в такой прицел, солдат способен попасть ему точно в голову. Перед тем как нажать на спусковой крючок, он может с уверенностью сказать, не следовало ли тому накануне побриться. – Он повел плечом. – В дневное время, конечно, дальность прицельной стрельбы увеличивается. Тогда уже противника можно попытаться достать и за три километра, уж во всяком случае более чем за два. Ну, а в ночное время и полтора не так уж плохо.
– Не так уж плохо? Да это просто ужасно.
– Ясное дело. Это делает убийство чисто клиническим действием. Ты слышала когда-нибудь об «умных бомбах»? Так вот знай теперь, что есть и «умные винтовки», и «умные камеры». Вот эти, – протянул он ей свой фотоаппарат. – Видишь, какой тяжелый? Технология – та же самая, что и у вооружений для ночного боя. Эта камера позволяет мне стать таким же зорким, как армейский снайпер. – Он выдержал паузу. – И еще с ее помощью можно вести ночные съемки. В нее вставлена специально обработанная пленка. С расстояния, которое отделяет нас от той виллы, если правильно выбрать угол и выдержку, я могу раз двадцать сфотографировать человека, пока он поднимается по этим ступенькам. Стоит Хоторну или кому-то еще появиться на ступеньках крыльца или в комнатах в задней части дома, можно не сомневаться: он мой.
– А изображение будет четким?
– Разумеется. Уже во время проявки пленки ты сможешь различить каждую морщинку на лице Хоторна. Ты увидишь выражение его глаз, рисунок его галстука…
– И блондинку?
– И ее тоже. Evidemment.
Говоря это, Паскаль поднял на нее глаза. В чертах ее лица читалось нервное напряжение. Она стояла как-то неуклюже, беспрестанно теребя ремешок сумочки, висящей у нее на плече. Губы ее были слегка припухшими, на шее теперь можно было различить небольшие царапины. Ему тут же вспомнилась их ночь в оксфордском отеле, тот телефонный звонок и мерзкий шепот: «Ты знаешь, куда прийти, Джини. И надень свое черное платье».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140