ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И когда я это говорил…
– Да, Монтегю?
– Я… я пытался взглянуть на много лет вперед. Я думал о разнице наших лет. Я пытался быть… реалистом. Ведь, кроме всего прочего, ты очень молода. – Он помедлил. – Когда тебе будет тридцать, Констанца, мне минет шестьдесят.
Он остановился. Констанца внимательно смотрела на него.
– О, я понимаю, – тихо сказала она. – Теперь я поняла. Ты говоришь о будущем, а не о сегодняшнем дне?
– Совершенно верно. Констанца, мы женаты всего лишь год, меньше года…
– Год?! – с удивлением вскрикнула Констанца. – Всего лишь год? А мне казалось, что куда дольше. Ты дал мне счастье, Монтегю. Когда я с тобой, то теряю представление о времени. Я чувствую… ты изменил меня… – Страстно кинувшись к нему, она стала покрывать его лицо быстрыми поцелуями. – Так и есть! Это правда! Если бы я была с тобой все время, если бы никогда не оставалась одна, то изменилась бы еще больше. Я бы стала… – Она остановилась. – Но не обращай внимания. Это неважно. Я просто хотела сказать, как я рада, что ты купил эти билеты, Монтегю.
– Правда? – Штерн приподнял ей подбородок, развернув лицом к себе. Во взгляде его скользнула грусть. – С тобой, Констанца, я никак не могу обрести уверенность. Может, ты и думаешь то, что говоришь. Может, ты хочешь так думать. А порой ты делаешь вид…
– Это правда. Я в самом деле так думаю. Именно это я сейчас и имею в виду. Конечно… – Констанца опустила глаза. Она начала улыбаться. – Конечно, я не могу говорить о будущем. Скорее всего пять минут назад я так не считала или пять лет назад… Понимаешь? Я честна, Монтегю. Я знаю свою натуру. Все же ты хоть немного веришь в мою искренность – а это куда больше, чем кто-либо получал из моих рук. Вот так! Это истина. Когда ты вручил мне эти билеты, я еще не испытала радости. А теперь она пришла ко мне. Думаю, что в Америке мы обретем счастье. Ты только представь себе… – Вскарабкавшись с ногами на кровать, она обвила руками его шею. – Новый мир, который нам предстоит завоевать, как мы и собирались. Кого волнуют Лондон, Винтеркомб и вся эта публика, обитающая в нем? Мы оставим их. Мы сможем начать все сначала. О, как бы я хотела, чтобы мы уехали уже завтра! Ты еще увидишь, как я тебе пригожусь. Я могу работать без передышки и все организовывать – у нас будут самые лучшие приемы, к нам начнут ходить самые интересные люди, весь город будет у наших ног! Я стану… самой лучшей женой для тебя! Ты еще посмотришь на меня и подумаешь: Констанца незаменима…
– Но, моя дорогая, я уже так считаю, – сухо сказал Штерн.
– Ты еще больше будешь так думать! – вскричала Констанца, не обратив внимания на подтекст комплимента. Она тут же начала, как любила делать, извергать поток планов: где они будут жить, как организуют свою жизнь, подробность за подробностью.
2
На этом месте в дневниках я на какое-то время прервалась. Когда я дошла до описания путешествия через Атлантику, то почувствовала смущение. Я знала, что будет дальше, в промежутке времени от 1918 года, когда закончилась война и мои родители поженились, и до 1930-го, года моего рождения.
Все это время мои родители жили в Винтеркомбе. Через несколько лет мой отец приступил к работе в качестве партнера в одном торговом банке в Сити в старании, насколько я себе представляю, возместить хоть часть финансового долга Джейн. Работу эту он не любил, потому что она не отвечала его наклонностям. В этом смысле он, вероятно, был пленником взглядов своего класса: погоня за доходами заставляла его брезгливо кривить губы.
Когда умер его отец – Дентона постиг апоплексический удар в 1923 году, – мой отец оставил торговый банк, дабы проводить все время в Винтеркомбе. Он был полностью вовлечен в многочисленные благотворительные проекты матери, особенно в строительство приюта. Он написал несколько острых статей на эту тему и даже энергично вел кампанию за парламентскую реформу, чтобы общество позаботилось об обездоленных. Он не сомневался, что внешний облик таких учреждений – не только приютов, но и даже тюрем – в огромной мере сказывается на сознании тех, кто обречен в них находиться. Если вы сажаете человека в клетку, говорил он, то он и будет себя вести как животное. Во многих своих предложениях: режим в тюрьмах для мелких правонарушителей должен носить более мягкий характер; дети-сироты должны жить в приемных семьях, а не только под опекой государства – мой отец далеко обогнал свое время. Я думаю, он понимал, что его идеи не будут приняты, но это его не смущало: ему нравилось заниматься безнадежными делами.
Такие проекты требовали денег, Винтеркомб также требовал расходов. За эти двенадцать лет часть благотворительных проектов матери успешно стала приносить плоды, но, успешные или неудачные, эти проекты проедали ее капитал. Она, я думаю, слишком легко поддавалась на уговоры жуликов и шарлатанов, по крайней мере, в первые годы. Год за годом идеализм, свойственный моим родителям, приводил к тому, что детство я провела в обстановке благородной бедности. Я была горда им так же, как горжусь и сейчас, но, читая, я видела, что меня ожидает. В Винтеркомбе царствовал идеализм и финансовые неудачи, а по ту сторону Атлантики процветал прагматизм и успешное стремление ко всемирному успеху.
Штерн стал пользоваться на Уолл-стрите таким же опасливым уважением, как и в Сити; Констанца играючи пролагала себе путь к господству в салонах Нью-Йорка. «Робким все достанется?! – любила она восклицать. Констанца никогда не боялась сочных выражений. – Что за чушь! Пусть робкие ползают под ногами!»
Каждый год эти две части некогда одной семьи встречались, когда Штерн и Констанца, путешествуя по Европе, посещали Англию и заезжали в Винтеркомб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276
– Да, Монтегю?
– Я… я пытался взглянуть на много лет вперед. Я думал о разнице наших лет. Я пытался быть… реалистом. Ведь, кроме всего прочего, ты очень молода. – Он помедлил. – Когда тебе будет тридцать, Констанца, мне минет шестьдесят.
Он остановился. Констанца внимательно смотрела на него.
– О, я понимаю, – тихо сказала она. – Теперь я поняла. Ты говоришь о будущем, а не о сегодняшнем дне?
– Совершенно верно. Констанца, мы женаты всего лишь год, меньше года…
– Год?! – с удивлением вскрикнула Констанца. – Всего лишь год? А мне казалось, что куда дольше. Ты дал мне счастье, Монтегю. Когда я с тобой, то теряю представление о времени. Я чувствую… ты изменил меня… – Страстно кинувшись к нему, она стала покрывать его лицо быстрыми поцелуями. – Так и есть! Это правда! Если бы я была с тобой все время, если бы никогда не оставалась одна, то изменилась бы еще больше. Я бы стала… – Она остановилась. – Но не обращай внимания. Это неважно. Я просто хотела сказать, как я рада, что ты купил эти билеты, Монтегю.
– Правда? – Штерн приподнял ей подбородок, развернув лицом к себе. Во взгляде его скользнула грусть. – С тобой, Констанца, я никак не могу обрести уверенность. Может, ты и думаешь то, что говоришь. Может, ты хочешь так думать. А порой ты делаешь вид…
– Это правда. Я в самом деле так думаю. Именно это я сейчас и имею в виду. Конечно… – Констанца опустила глаза. Она начала улыбаться. – Конечно, я не могу говорить о будущем. Скорее всего пять минут назад я так не считала или пять лет назад… Понимаешь? Я честна, Монтегю. Я знаю свою натуру. Все же ты хоть немного веришь в мою искренность – а это куда больше, чем кто-либо получал из моих рук. Вот так! Это истина. Когда ты вручил мне эти билеты, я еще не испытала радости. А теперь она пришла ко мне. Думаю, что в Америке мы обретем счастье. Ты только представь себе… – Вскарабкавшись с ногами на кровать, она обвила руками его шею. – Новый мир, который нам предстоит завоевать, как мы и собирались. Кого волнуют Лондон, Винтеркомб и вся эта публика, обитающая в нем? Мы оставим их. Мы сможем начать все сначала. О, как бы я хотела, чтобы мы уехали уже завтра! Ты еще увидишь, как я тебе пригожусь. Я могу работать без передышки и все организовывать – у нас будут самые лучшие приемы, к нам начнут ходить самые интересные люди, весь город будет у наших ног! Я стану… самой лучшей женой для тебя! Ты еще посмотришь на меня и подумаешь: Констанца незаменима…
– Но, моя дорогая, я уже так считаю, – сухо сказал Штерн.
– Ты еще больше будешь так думать! – вскричала Констанца, не обратив внимания на подтекст комплимента. Она тут же начала, как любила делать, извергать поток планов: где они будут жить, как организуют свою жизнь, подробность за подробностью.
2
На этом месте в дневниках я на какое-то время прервалась. Когда я дошла до описания путешествия через Атлантику, то почувствовала смущение. Я знала, что будет дальше, в промежутке времени от 1918 года, когда закончилась война и мои родители поженились, и до 1930-го, года моего рождения.
Все это время мои родители жили в Винтеркомбе. Через несколько лет мой отец приступил к работе в качестве партнера в одном торговом банке в Сити в старании, насколько я себе представляю, возместить хоть часть финансового долга Джейн. Работу эту он не любил, потому что она не отвечала его наклонностям. В этом смысле он, вероятно, был пленником взглядов своего класса: погоня за доходами заставляла его брезгливо кривить губы.
Когда умер его отец – Дентона постиг апоплексический удар в 1923 году, – мой отец оставил торговый банк, дабы проводить все время в Винтеркомбе. Он был полностью вовлечен в многочисленные благотворительные проекты матери, особенно в строительство приюта. Он написал несколько острых статей на эту тему и даже энергично вел кампанию за парламентскую реформу, чтобы общество позаботилось об обездоленных. Он не сомневался, что внешний облик таких учреждений – не только приютов, но и даже тюрем – в огромной мере сказывается на сознании тех, кто обречен в них находиться. Если вы сажаете человека в клетку, говорил он, то он и будет себя вести как животное. Во многих своих предложениях: режим в тюрьмах для мелких правонарушителей должен носить более мягкий характер; дети-сироты должны жить в приемных семьях, а не только под опекой государства – мой отец далеко обогнал свое время. Я думаю, он понимал, что его идеи не будут приняты, но это его не смущало: ему нравилось заниматься безнадежными делами.
Такие проекты требовали денег, Винтеркомб также требовал расходов. За эти двенадцать лет часть благотворительных проектов матери успешно стала приносить плоды, но, успешные или неудачные, эти проекты проедали ее капитал. Она, я думаю, слишком легко поддавалась на уговоры жуликов и шарлатанов, по крайней мере, в первые годы. Год за годом идеализм, свойственный моим родителям, приводил к тому, что детство я провела в обстановке благородной бедности. Я была горда им так же, как горжусь и сейчас, но, читая, я видела, что меня ожидает. В Винтеркомбе царствовал идеализм и финансовые неудачи, а по ту сторону Атлантики процветал прагматизм и успешное стремление ко всемирному успеху.
Штерн стал пользоваться на Уолл-стрите таким же опасливым уважением, как и в Сити; Констанца играючи пролагала себе путь к господству в салонах Нью-Йорка. «Робким все достанется?! – любила она восклицать. Констанца никогда не боялась сочных выражений. – Что за чушь! Пусть робкие ползают под ногами!»
Каждый год эти две части некогда одной семьи встречались, когда Штерн и Констанца, путешествуя по Европе, посещали Англию и заезжали в Винтеркомб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276