Толстые витки радиатора рядом с Линдсей издали утробный всхлип, потом удовлетворенно заурчали. По ее спине побежали мурашки.
– Хичкок дорого дал бы за эту лестницу, – пробормотала она.
– Да, не правда ли? – радостно улыбнулся Колин и со вздохом заметил: – Вот только эти арапы… Несколько лет назад были попытки от них избавиться, но тетя Эмили мигом их пресекла.
– Они ей нравятся?
– Боюсь, что нравятся. – Он замялся. – Дело в том, что с определенной точки зрения она права: они действительно оригинальны. А Эмили прожила здесь всю жизнь. Она здесь родилась.
Линдсей, которая уже не испытывала такого острого желания навестить тетю Эмили, почувствовала, что у Колина тоже возникли какие-то сомнения, и мысленно отметила, что, кажется, уже научилась разбираться в его душевных состояниях.
– Я как раз думаю, – тактично начала она, – что уже очень поздно. Мы просидели в ресторане дольше, чем рассчитывали. В конце концов, вашей тете восемьдесят пять, и…
– О, проблема не в этом. Эмили – типичная сова, и режим у нее очень необычный. Она спит урывками днем, хотя, разумеется, никогда в этом не признается, а иногда вообще невозможно догадаться, спит она или нет. Для Эмили сейчас самое начало вечера. Около полуночи она обычно очень оживляется.
Линдсей теперь еще более отчетливо видела, что он нервничает.
– Но какая-то проблема все-таки есть? – мягко спросила она. – Колин, скажите мне прямо, в чем дело?
– Ну, она немного глуховата…
– И всего-то?
– Временами она может показаться несколько странной, – признался он наконец.
Линдсей пыталась представить себе, что он имеет в виду. С приветом? Эксцентрична? Слегка не в себе? Сумасшедшая на девяносто пять процентов?
– Ну что ж, тогда я очень рада, что вы со мной, – сказала она. – С вами я чувствую себя в полной безопасности.
Едва закончив фразу, она вдруг осознала, что это правда. По неизвестным причинам присутствие Колина действительно придавало ей уверенности. Колин тоже сразу успокоился и повеселел. Что было тому виной – комплимент или прикосновение, – неизвестно.
– Нет, вы не подумайте, она не сумасшедшая, – объяснял он, – а действительно немного странная. Обожает шокировать людей. Я должен предупредить вас заранее.
И Линдсей устремилась навстречу загадочной тетке Колина. Дверь им открыла пожилая горничная, которая, шурша юбкой, проводила их в огромную полутемную гостиную.
Старая, очень старая женщина с морщинистым лицом и властными манерами протянула ей руку. Линдсей с интересом взглянула ей в лицо и как можно любезнее произнесла:
– Счастлива познакомиться с вами, мисс.
– Вы опоздали, – услышал Томас Корт, войдя в уютный номер своей жены. Он прошел мимо Анжелики, не здороваясь и не удостоив ее взглядом. Корт часто бывал невежлив, даже груб, и она к этому привыкла.
– Я говорил с телохранителем, – на ходу бросил он.
– С каким телохранителем?
– В театре, – раздраженно буркнул Корт. – Как его там? Джон, Джек…
– Джек. – Анжелика взглянула на него с презрительной насмешкой. – И поэтому вы опоздали больше чем на час? То есть вы хотите сказать, что целый час разговаривали с телохранителем? Джонатан ждал вас.
– Меня задержали, говорю же вам!
– Его спать не уложишь, пока он не поговорит с вами. – Она замолчала. Корт, который за все это время ни разу на Анжелику не посмотрел, повернулся к ней спиной. – Мария специально осталась с ним посидеть. Они смотрят новые книги про животных. Он так хотел их вам показать.
– Кто такая Мария? – перебил ее Корт.
Анжелика снова вздохнула.
– Вы ее видели на прошлой неделе. Мария приходит делать Наташе массаж перед спектаклем. Она занимается ароматерапией. Темные волосы, очки. Она приятная девушка, и Джонатан к ней очень привязался.
– Хорошо бы от нее как-нибудь избавиться. Здесь и так постоянно крутится слишком много женщин.
Анжелика, не в первый раз слышавшая подобные замечания, не ответила. Она вышла из комнаты, и Корт услышал в отдалении женские голоса. Ароматерапевт, преподавательница пения, две секретарши, специалистка по йоге, обучавшая Наташу приемам релаксации, личный тренер, тоже женщина, – по представлению Корта, Наташа все время проводила в окружении помощниц и приспешниц женского пола, и ему было отвратительно их благоговейное жужжание, добросовестность, с которой они обустраивали улей, обхаживали матку, кормили, защищали и чистили ее. Он считал это нездоровым. У Наташи всегда была склонность окружать себя жрицами, а после развода эта склонность усилилась, и он часто говорил ей об этом.
– Добрый вечер, – услышал он женский голос. Он обернулся. Рядом с Анжеликой он увидел эту самую Марию, надевавшую пальто. Как большинство Наташиных жриц, она была некрасива – толстая, с волосами неопределенного цвета, собранными в пучок, в идиотских очках с толстыми линзами. Он отметил, что Мария явно смущена его присутствием. Она бросила растерянный взгляд на Анжелику, застенчиво ему улыбнулась, причем улыбка удивительным образом изменила ее лицо и сделала его почти привлекательным.
– Ваш сын еще не спит, – сказала она. – Он замечательный мальчик. Он так хочет показать вам книгу о китах, мистер Корт. – Она взглянула на Анжелику. – Я решила сегодня обойтись без сказки. Знаете, если у него кошмары… Поэтому мы просто смотрели книги о животных. Он необыкновенно развит для своего возраста… Боже, уже поздно, мне пора идти.
Томас холодно кивнул и через некоторое время услышал за дверью женский смех.
Когда Анжелика, проводив Марию, вернулась, он нервно шагнул к ней навстречу.
– Кошмары? Какие кошмары? Наташа мне ничего об этом не говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134