Для того чтобы добиться успеха, которым Кристина могла бы сейчас похва­статься, ей приходилось трудиться много, и даже сверх того, что принято считать усердной работой. Прежде чем начать новый подъем, нужно было передохнуть: путь наверх – от рутинной журналистской работы до известности, подарен­ной работой на телевидении, – дался нелегко. Если не отдышаться, можно и не осилить новую вершину. Аналогия с альпинизмом почти полная: смотришь вниз – дух захва­тывает, беда лишь в том, что чем ближе к вершине, тем меньше кислорода и тем труднее дышать.
Кристина и себе порой боялась признаться в своих чув­ствах, не то, что другим. В последнее время у нее все чаще возникало ощущение, что лучшее в себе она оставила в том прошлом, когда они с Джо были вместе и мечтали о счас­тье, которого хватило бы на обоих.
Тому прошлому, которое Кристина безжалостно отру­била, принадлежали и люди, которых любили они оба – она и Джо.
– Приезжай в гости, – сказал ей отец, когда они пару дней назад говорили по телефону. – Мы с твоей мамой знаем, что ты не сможешь приехать на годовщину, но поче­му бы тебе не нагрянуть раньше, передохнуть перед брос­ком на восток.
– Мне жаль, па, – поспешила ответить Кристина. – У меня уже составлено расписание встреч, и оно очень-очень плотное. Я попытаюсь попасть домой ко Дню благо­дарения.
Кристина жалела о том, что так торопливо отказала отцу, но не о том, что отказалась приехать. Жизнь научила ее мудрости: если хочешь управлять своими эмоциями, старай­ся избегать людей, которых любишь по-настоящему.
– Вот мы и приехали, миссис Кэннон. Шофер остановил машину на взгорье.
– Выглядит так, будто там давно никто не живет. Если хотите, могу отпереть дверь, проверить, все ли в порядке.
– Спасибо, – с дежурной улыбкой ответила Кристи­на. – Не стоит хлопотать. Пожалуйста, разгрузите багаж­ник. А я тем временем, – Кристина кивнула в сторону мужчины, мирно посапывающего, привалившись к боково­му стеклу, на заднем сиденье, – попытаюсь разбудить Спя­щую Красавицу.
Шофер сдержанно рассмеялся и вышел из лимузина. – Просыпайся, – сказала Кристина, тряхнув за плечо молодого человека, – добро пожаловать в Нью-Джерси. Слейд что-то пробормотал, не просыпаясь. Сон юноши был крепок, чему имелось весьма прозаическое объяснение. Кристина мысленно подсчитала количество выпитого: вна­чале проводы в Лос-Анджелесе, затем, уже изрядно под­шофе, он добавил в самолете, и здесь, на заднем сиденье, валялась пустая бутылка из-под шампанского, которую не­утомимый Слейд осушил по дороге из аэропорта.
Кристина включила лампу в салоне. Слейд заслонился костлявой рукой от слепящего света. Видимость утонченной изысканности – маска, которую он выбрал для себя и но­сил не снимая, сошла во сне, и Кристина невольно потяну­лась к выключателю. Смотреть на него сейчас было равносильно тому, что подглядывать за человеком, уверен­ным, что он находится в одиночестве. Джо сумел бы оце­нить иронию ситуации. Странный жест для женщины, зарабатывающей на жизнь вторжением в то, что принято считать личной жизнью.
– Знаешь, – сказала как-то давняя подруга Кристи­ны Терри Лайн, – у меня есть для тебя один молодой фотограф. Я думаю, вам стоит встретиться. Правда, вряд ли ты поблагодаришь меня за такое знакомство.
– Почему? – спросила Кристина, оторвав взгляд от тарелки с салатом из молодой спаржи. – Он что, плохой фотограф?
– Напротив, – возразила Терри. – Фотограф-то он замечательный, а человек – дрянь.
– И в чем же это выражается?
– Он оппортунист.
– Где ты найдешь неооппортуниста среди фотографов? Это часть его профессии. Так он талантливый оппортунист?
– Очень. Он далеко пойдет, Крис, и, думаю, будет полезен для твоей работы в журнале.
– Тащи его ко мне, – сказала тогда Кристина. – Позволь мне самой составить о нем впечатление.
Этот разговор состоялся два года назад, но Кристина до сих пор так и не смогла решить для себя, к какой категория отнести Слейда. С равным успехом его можно было назвать и праведником, и грешником. Но это объяснялось не нрав­ственными принципами ее фотографа или, скорее, их отсут­ствием, а возрастом: Слейд был очень и очень молод.
Как только Кристина поняла это, она стала относиться к Слейду как к подростку, которого необходимо защищать и оберегать от превратностей жизни. Ему требовался на­ставник, поводырь, и, как ребенка, его нельзя было пере­гружать работой, дабы не переутомился. Толчок в нужном направлении – и из него мог получиться неплохой человек. Слейд был в ее глазах вундеркиндом, которому еще пред­стоит раскрыться во всей полноте своего таланта, и Кристи­на чувствовала себя обязанной дать ему этот толчок в большую жизнь.
На сегодняшний момент у него пока еще почти ничего не было: ни жены, ни детей, ни квартиры, ни даже машины. Он стрелял сигареты у фотомоделей и напрашивался в по­путчики к помощникам продюсеров. Из вещей он владел двумя парами джинсов и одной рубашкой, а все его фото­оборудование помещалось, в кожаный рюкзак размерами с хозяйственную сумку. У него никогда не бывало в достатке ни времени, ни денег, но зато таланта с лихвой хватило бы на дюжину собратьев по цеху.
Она любила его. Не так, как ему бы того хотелось, но любовью сестры к младшему братишке.
Или так, как она могла бы любить сына.
– Черт, – пробормотала Кристина, прижавшись лбом к холодному стеклу.
Хорошо, что уже стемнело и никто не мог видеть ее лица. Еще немного, и она разрыдается. И это при том, что многие, знавшие Кристину достаточно близко, могли бы поклясться, что она вообще не способна на переживания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89