Глаза мужчины мысленно раздевали манекен, раздевали теперь и меня, и внезапно я почувствовала себя голой.
– Джош Келвин, – представился он.
– А я – Анжела Мертон. Он кивнул:
– Знаю. Я вас уже видел.
Неожиданно я рассмеялась и услышала, как звенят колокольчики в моих серьгах.
– А теперь и нижнее белье мое видели, – заметила я.
И тут же спохватилась: а вот этого говорить не следовало. Но было уже поздно: он начал эту игру, а я подключилась к ней. Я вовсе не была уверена, что знаю правила игры, знаю, в каком случае можно считать себя в выигрыше, а в каком – в проигрыше. Понимала, что, возможно, играю с огнем. И однако же, стоя у окна в облике Медеи, зная, что муж где-то неподалеку, вдруг поняла, что наслаждаюсь этой игрой, пусть даже и с огнем. И почувствовала себя страшно молодой, точно родилась заново. Да и в конце концов, разве этот вечер – не начало моей новой жизни? И потом, я пила шампанское…
– Нельзя ли как-нибудь на днях поснимать вас? – спросил он. – В этих сережках? – И улыбнулся.
(Так, теперь следует подумать, стоит продолжать игру или нет. А когда он сказал: «В этих сережках», может, он имел в виду только в них? У меня прямо дыхание перехватило.)
– Не знаю, может быть, – неопределенно ответила я, прекрасно понимая, что всем своим видом говорю «да». И что он тоже понимает и видит это.
Красавцем его назвать было нельзя, но он принадлежал к тому типу мужчин, обаяние которых не зависело от правильности черт. Было ему где-то под сорок, но изборожденное мелкими морщинками лицо заставляло казаться старше. Густые темные волосы, черный свободный свитер, надетый на голое тело. Вырез горловины открывал шрам в нижней части шеи. Едва заметив его, я тут же вспомнила, что читала о репортере, который был ранен в Бейруте. Наверное, тогда я впервые узнала его имя. После этого оно мелькало довольно часто. «Снимок Джоша Келвина» или «Специальный репортаж от Джоша Келвина», «Джош Келвин вновь возвращается на Фолкленды»!" Похоже, он снимал не только войну, но и вообще все подряд, иногда даже демонстрации мод. Помню, как Кэролайн, когда я сказала, что над нами живет знаменитый фотограф, достала журнал и заметила: «Этот тип плевать хотел на платья. Он хочет только одного – снимать их. По его фотографиям сразу видно».
Да, сразу видно… Вопрос только в одном: хочет ли он снять платье и с меня?
Ох, Анжела, сказала я себе, ты выпила слишком много шампанского!
Только тут я заметила, что вовсе не одинока в этом. Джоша уволокла какая-то хищного вида сучка, я стала искать глазами Ральфа, но его не было видно. Большинство гостей перешли во внутренний дворик лакомиться жареными каштанами при свете фонарей. И я уже решила присоединиться к ним, но возле узенькой лестницы в полуподвальное помещение и у заднего входа толпился народ. Люди смеялись, болтали, поднимали бокалы.
Я пыталась встать на цыпочки – разглядеть, что происходит, как вдруг рядом возникла Гейл. И обняла меня за талию.
– Я же говорила, дорогая! Началось! – завопила она над ухом, стараясь перекричать шум.
– Что началось? – спросила я.
– Ну как же! Кабинка для переодевания! Туда не протолкнуться!
По словам Гейл, началось все с одной дамочки. «Старая моя клиентка, жуткая дура да к тому же еще и пьяница». Заметила через зал какую-то даму и устремилась к ней, как пчела к цветку, с той разницей, что пчелы летают куда прямее. И вдруг во всеуслышание объявила, что в полном восторге от костюма этой дамы и что так раззавидовалась, что вот-вот разрыдается и испортит тем самым весь вечер. Та, другая дамочка сперва удивилась, потом вдруг заявила, что костюм давно ей надоел, а вот туалет собеседницы, напротив, очень нравится.
– Ну, и они решили махнуться… прямо здесь. А теперь и другие последовали их примеру. Ярмарка тщеславия, моя дорогая! Нет, ты только посмотри!
Я посмотрела. И сперва не поверила своим глазам. Все эти женщины – светские дамы, жены иностранных дипломатов, актрисы, журналистки, модели, богатые сучки неопределенного возраста и бог знает кто еще – все они то ныряли в крохотную кабину для переодевания, то выныривали из нее, на ходу расстегивая и застегивая молнии, размахивая шмотками. Все они орали и верещали, спотыкались и наступали на юбки, тянулись к бокалам с шампанским. Некоторые не могли дождаться своей очереди в примерочную и переодевались прямо в коридоре и на лестнице, открывая взорам посторонних дорогое нижнее белье. «Примерь вот это, Хлоя, у нас приблизительно одинаковый размер!» «Нет-нет, я не могу снять, я же без лифчика!» А кое-кому было плевать даже на это последнее обстоятельство. Да и с какой, собственно, стати? Ведь то, что можно продемонстрировать на пляже Ривьеры, с тем же успехом и без всякого стыда можно показать и здесь, в полуподвальном помещении на Пимлико-сквер.
О Господи, а я-то думала, что начинаю респектабельный бизнес! А он, не успев начаться, превратился в сущую вакханалию.
Мужчины не верили своим глазам и удаче. Кое-кто из них последовал примеру дам, видимо, сообразив, что некоторые предметы туалета подходят для обоих полов, особенно те, что ближе к телу. Шел оживленный обмен жилетками. Мельком я заметила Патрика – он пытался натянуть на голый торс крохотную маечку, которую дала ему манекенщица. Сама же девушка выставила напоказ свои тощие прелести перед тем, как накинуть его анилиново-красный бархатный пиджак. Кэролайн наблюдала за всем этим с каменным лицом – пиджак она подарила мужу на Рождество, и стоил он, по ее словам, четыреста фунтов. Рядом с ней маячила безмолвная мужская фигура. Сей джентльмен был представлен мне как посол одного государства в бассейне Персидского залива, и теперь он просто лишился дара речи от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129