С этой точки зрения и магнитофонная запись Эммы не могла стать вещественным доказательством. Но у нее было перед ним психологическое преимущество — пленка плюс отпечатки пальцев на канистре. Сама же Эмма пока была неуязвима. Пока, пока… Мысль Латхама заработала с прежней силой и настойчиво искала выхода из тупика. А что, если затеять с ней этот разговор где-нибудь в комнате, а в другой, рядом, будет Томми Хаверс и нотариус, который может засвидетельствовать все, что скажет Эмма? Можно пригласить и полицию, даже священника в свидетели… Если все провести аккуратно и четко, то он сорвется с крючка, на который его поймала эта англичанка.
— Я думаю, что вы абсолютно правы. Теперь мне надо достать записывающее устройство, срабатывающее от звуковой команды. Или, может быть, проще поступить? Одолжить у одного из моих служащих, наверняка у любого из них такое уже есть… — И Дик Латхам весело рассмеялся. Но вовсе не от своего предположения в отношении служащих своей компании. Он смеялся от того, что свет в конце тоннеля казался ему уже близко, совсем рядом. И он был счастлив, что мрачный период в его жизни подходил к концу.
Засмеялась и Пэт. Она смеялась потому, что радовалась реваншу. Она была абсолютно уверена, что Эмма получит по заслугам за гнусный план разлучить ее и Тони, за все, что она сделала в отношении Латхама и Алабамы…
Смеялся и Тони, потому что он снова мог любить свою Пэт и никакая расфуфыренная мадам не сможет ему больше помешать, не будет преследовать его своей любовью, от которой его в дрожь бросало. Смеялся Тони еще и потому, что сегодня у него был отец, и все виделось ему в розовом свете.
Развязка была близка. Все трое это отлично понимали и собирались с силами, чтобы дать последний и решительный бой.

* * *
Эмма Гиннес сидела на том же столе, на котором несколько часов назад сидела Пэт Паркер. Самодовольство буквально било из англичанки. Она вспомнила любимую позу Виктории Брогэм, которую в свое время подставила под увольнение своей звукозаписывающей аппаратурой… Виктория любила сидеть, широко расставив ноги, раскинув руки, словно крылья. Эмма добавила к этой позе от себя лишь легкий наклон головы набок. Она предвкушала радость последнего удара.
— Итак, мой дорогой Дик Латхам. Сейчас мы скажем «До свидания, Тони! Прощай, Пэт!»…
— Нет, Эмма, перед этим прозвучит еще кое-что, что нам осталось с тобой услышать.
Эмма улыбнулась. Она любила игры-загадки. Сейчас она готова была даже предположить, что знает, что сейчас услышит. Это, должно быть, что-то вроде «Прими мои наилучшие пожелания» или просто — «Я тебя поздравляю с победой».
— Прощай, Эмма! — быстро произнес Дик Латхам.
— Что ты имеешь в виду? — засмеялась Эмма.
— Только то, что ты сейчас услышала: «Проща Эмма!»
Эмма продолжала смеяться, но изменилась тональность ее смеха. Все же она собралась, и вновь ее смех зазвучал, как если бы Дик Латхам остроумно и тонко пошутил, а она оценила это…
— В самом деле — прощай?
— Да, в самом деле. Ты уволена. Уволена, выброшена на улицу. С тобой все кончено, Эмма. У меня ты работу не найдешь. Может, в другом месте тебе повезет больше. А теперь убирайся.
И без того невеликие-глазки Эммы стали еще мельче. Нет, он не может так с ней поступить. Он определенно блефует, пробует ее на прочность. И потом, разве он не знает, какой последует ответ с ее стороны? Но Боже! Какая патетика! Все эти богачи порой ведут себя как дети. Они считают, что достаточно высказать все в лицо — и ты победил! Черта с два! Она справлялась и не с такими. А если Дику нужна строгая няня, которая его сейчас отшлепает за то, что он показывает язык, что же, дело за малым. Сейчас он получит от нее то, что просит.
— Послушай, Дик. Я сожгла бедолагу Алабаму вовсе не потому, что мне нравится, как горит костер. Я сожгла его дом вместе с ним с одной лишь целью — добиться власти над тобой. И сейчас я могу лишь шевельнуть пальчиком, а ты уже будешь оправдываться на допросе в полиции. И тяжесть улик не позволит тебе выкрутиться. Пленка, где ты грозишь убить Алабаму в ресторане «Ла Скала», отпечатки твоих пальцев на канистре с бензином. И полиции, наверное, будет интересно узнать, какой отпечаток протектора на твоем «порше». И ты даже не успеешь поменять их на новые колеса, потому что я позвоню в полицию прямо сейчас.
— И что же ты им скажешь? — спокойно спросил Дик.
Эмма посмотрела на него, словно в детстве его уронили. Определенно, подумала она, все эти богачи заработали свои миллиарды благодаря лишь везению. На самом же деле они удивительно тупы.
Тщательно выговаривая слова в манере «я-пытаюсь-объяснить-тебе-самые-простые-вещи-но-и-их-ты-не-в-со-стоянии-понять-так-о-чем-нам-еще-говорить», Эмма произнесла:
— Я скажу им, что убийца Бена Алабамы Дик Латхам.
— Но его убил не я, а ты.
Эмма покачала головой, словно говоря: ну как же можно быть таким глупым!
— Я знаю это. Ты это знаешь. Ну и что? Важно лишь то, что узнает и подумает полиция об этом.
— Да, полиция действительно обо всем узнает.
Эмма уже открыла рот, чтобы разразиться потоком брани по поводу уровня его интеллекта, но осеклась. Латхам слегка сдвинул воротник блэйзера, и Эмма увидела портативный магнитофончик, точно такой же, каким пользовалась она сама. Эмма не слышала, как отворилась дверь в комнату. Она ничего не видела и не слышала, оглушенная произошедшим. Надо же было ей так глупо, так опрометчиво самой загнать себя прямо в расставленные сети! А ценой за ее непростительную глупость должна была быть ее жизнь. Только теперь она поняла, что в комнате, помимо нее и Латхама, были еще свидетели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159