Хорошо, что в оправе не было стекол. Опять повезло…
В понедельник надеваю очки с черными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Мрак полный.
Но я знаю: дома лежат синие очки!

Стекло

Стекло, которое нес человек, было настолько прозрачное и тонкое, что временами казалось, будто вообще в руках ничего не было. Человек шел по солнечной стороне, стекло вспыхивало, а человек жмурился и чему-то улыбался.
Прохожие осторожно обходили улыбающегося человека, уступали дорогу и сами невольно улыбались. Теплый ветер шевелил человеку волосы и тихонечко звенел на стекле.
Вдруг кто-то толкнул человека плечом.
Прохожие испуганно замерли, потому что человек застонал, пошатнулся – и стекло выскользнуло из рук. Но никаких осколков на асфальте не было…

Контрабандист

Для несчастья, как и для счастья достаточно ерунды.
У кассирши Шурочки кончилась мелочь, и она часть зарплаты выдавала лотерейными билетами. Все заработали по нескольку штук, в том числе Долькин Николай – два.
Спустя месяц на работу притащили таблицу и билеты проверили. Все шло нормально.
Никто не выигрывал. Только Аверьяновой и Рыбину крупно повезло – выиграли по рублю. Последними проверяли билеты Долькина. Первый мимо. А вот второй совпал номером, причем все шесть цифр! Долькина бросились поздравлять с рублем, но тут Ефимова взвизгнула: «Серия!» Все затихли, боясь спугнуть выигрыш. Ефимова прошептала: «Зараза! „Жигули“!» Долькин тут же потерял сознание. Когда очнулся, все было за него решено. Кто и когда поможет выбрать машину, устроит на курсы и прочее. Долькин хотел сказать, что лучше бы взять выигрыш деньгами, потому что кроме автомобиля в доме Долькина не хватало еще кое-чего. Но раз за него все решили – автомобиль, он промолчал.
Долькин вообще помалкивал последние годы, потому что с детства говорил невнятно, но тихо, и его понимали с трудом и не так. Если он в магазине бормотал: «Кило яблок получше, мне в больницу», – продавщица, кивнув головой, швыряла на весы два кило гнилых помидоров.
Как-то он открыл дверь парадной и, пропуская женшину, бормотнул под нос: «Прошу вас». И тут же получил пощечину со словами: «За кого вы меня принимаете? " Избегая неприятностей, Долькин стал молча соглашаться со всеми. И оказалось, так удобнее. Не надо ни о чем думать, решать, – иди куда все, делай что все – не ошибешься.
Нет, конечно же, завидно было смотреть, как роскошно выходят из машины автовладельцы. Разве с таким шиком вываливаются граждане из общественного транспорта? Но одно дело тихонько мечтать, другое дело – вцепиться в руль самому. Мечтать безопасней, чем жить…
Как Долькин сдавал на права – это отдельная история.
В автомобиле ему то не хватало рук и ног, то их оказывалось в три раза больше, чем нужно. Трагизм был еще в том, что неверное движение дрожащей руки умножалось тысячекратно – и машина с ревом кидалась на ближайший фонарный столб.
Сидевший рядом опытный инструктор, естественно, был убежден, что Долькин все это вытворяет нарочно! И потому глядел на него с лютой ненавистью, отчего Долькин страдал еще больше и вместо ручки переключения передач хватал колено инструктора, а потом, извиняясь, пытался погладить колено. Инструктор брезгливо дергался и сквозь зубы шипел: «Кончай лапать! " Короче, шансов сдать на права не было никаких. Но кто-то позвонил куда-то, и права-таки дали. При этом так долго жали руку, словно прощались с Долькиным навсегда.
Сосед уговорил поставить сигнализацию. А то угонят! Старый жук в лопнувших джинсах за сто десять рублей присобачил какую-то японскую схему с гарантией:
«Спите спокойно! Орет так, любого вора кондратий хватит!» И точно! Этот японский кондратий хватал Долькина почти каждый день. То ли не так соединилось, то ли не в той последовательности отключал, но когда он чуть ли не ползком приближался к машине или мчался от нее сломя голову, сигнализация срабатывала и выла, как обезумевшая японка. Казалось бы, сигнализация для того, чтобы спокойно спать, пока она помалкивает. Но Долькин не спал в ожидании, когда она заорет. Его швырял к окну кошкин визг, чей-то свист, крик: «Ко мне, Тузик!». Частенько ночевал он на ледяном подоконнике не сводя глаз с машины и, всхлипывая, грезил о том, как было бы славно, если бы машину украли! Выспался бы наконец!
Однажды утром глаза Долькина резануло процарапанное на капоте нецензурное слово. Правда, нацарапали наспех, не очень разборчиво, но при желании можно было прочесть. Долькин перочинным ножом кинулся выскребать, отчего буквы сверкнули на солнце отчетливо. Он добыл краску, замазал, но колера не совпали, и, когда высохло, то и ребенок мог прочитать по слогам крупные наглые буквы.
Прохожие опасливо поглядывали на хама-водителя с таким вот девизом, а Долькин готов был от ужаса провалиться сквозь землю.
Долькина трясло до машины, в машине и после машины. А по ночам во сне являлся большой такой милиционер, бил жезлом по попке и приговаривал: «Не ездий, не ездий!» Тут Долькин орал, просыпаясь в слезах, и долго на коже горели рубцы.
Все время казалось, что смотрят на его «Жигули» подозрительно. Вот-вот подойдут, схватят за шиворот, спросят: «Откуда машина? Украл? Убил? Угнал?» А как докажешь, что не украл? Ведь никто же не видел, как он не крал!
В тот злополучный день, после обеда, к Долькину подошел Кислюков, главный бухгалтер:
– Старик, ты у нас теперь гонщик! Ас! Комикадзе! Тут из Тбилиси приехал Ванчадзе, земляк твой, гостинцев привез. Подбрось дары на машине, к теще закинь по-соседски, а я тут с ним посидеть должен. Договорились?
– О чем разговор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31