И потом, после бурной встряски непременно нужна стабильность. А Блайт — человек обстоятельный и явно перебесившийся.
— Думаю, он никогда и не бесился. Сухарь, брюзга. Вот ОТрэди — тот и в пятьдесят лет не перебесится. Поэтому я и говорю, что Дорис молодец: она знает, чего хочет от жизни…
Алан не стал слушать дальше и побрел к лестнице. Он ведь не раз сталкивался с Кевином ОТрэди, но прежде не испытывал к нему никакой неприязни, скорее даже симпатизировал. Но кто бы мог подумать… Вдруг в голове с бешеной силой начал бухать молоток, и Алан привалился к стене. Ну что, что из услышанного вызывает у него такое отчаяние? Что Дорис его соблазнила? Истинная правда, так оно и произошло. Что у нее раньше был другой? А то он не догадывался! Просто сейчас ему любезно назвали имя того человека. Что эти две курицы не представляют его, Алана, в постели? Да у него они тоже не вызывают никакого энтузиазма. Вот причина: Дорис якобы любила этого Кевина, а любит ли она его, Алана, — еще большой вопрос. Вот что сводит с ума. Стало быть, он всего лишь игрок, вышедший на замену? Первый, кто попался под руку и кого атаковали исключительно от безысходности? Или по здравому расчету?
Промычав нечто нечленораздельное, Алан двинулся дальше. С другой стороны, откуда эти мерзкие кумушки так хорошо обо всем осведомлены? С какой стати им знать, кого любит его маленькая девочка? Может, они эту историю наполовину сами выдумали… Неужели его — его! — Дорис была беременна от какого-то рыжего урода? Бред… Но если правда то, что она рыдала и лупила чертова ОТрэди по морде, значит, там действительно все было серьезно — он же знал, что Дорис не так-то просто вывести из себя. За какие же такие достоинства она закрывала глаза на все его похождения и раз за разом прощала? Наверное, все-таки любила. О господи, стоит только представить ее с этим рыжим жеребцом… Значит, всего лишь год назад она обнимала его, шептала те же слова и водила пальчиком по его лицу? Хм, откуда же иначе взялось знание всяких изощренных штучек, которые она с таким удовольствием демонстрировала в постели… Конечно, ведь многоопытный Кевин занимался ее обучением…
Алан остановился и изо всей силы ударил кулаком по массивному гранитному подоконнику. Боль руку пронзила настолько острая, что на какое-то время ему стало легче. И в этот момент зазвонил его телефон.
— Милый, ну где ты? Я же тебя жду… — Голос Дорис вызвал у Алана мышечную судорогу. — Эй, ты чего молчишь? Что-то случилось?
— Ничего, — выдавил Алан, разглядывая собственное отражение в черном оконном стекле.
— Так ты придешь?
— Приду, — ответил Алан после секундного раздумья и отключил телефон. Пожалуй, он должен был сейчас увидеть ее и принять какое-то решение. Именно сейчас.
Алан вошел в гостиную и остановился, прислонившись к двери. Дорис смотрела на него с неуверенной улыбкой.
— Мне кажется, что-то все-таки случилось. У тебя был такой странный голос по телефону, да и сейчас вид какой-то… нехороший. Ты нормально себя чувствуешь?
Она подошла, чтобы потрогать его лоб, но Алан уклонился от прикосновения.
— Я не болен. Просто много думал о наших отношениях.
Дорис всплеснула руками:
— О нет, только не начинай все сначала! Мы, кажется, уже вчера обо всем договорились. Неужели ты снова будешь попрекать меня этим злосчастным походом в боулинг?
Алан покачал головой:
— Давай я задам тебе один вопрос. Какую роль я играю в твоей жизни? Для чего я тебе: это необходимость, прихоть, удовлетворение больного самолюбия?
Дорис уселась в кресло и положила ногу на ногу. Ее глаза начали темнеть, становясь все более и более зелеными: это был верный признак того, что она злится.
— А давай я тоже задам тебе один вопрос? Ты что, выпил?
— Нет.
— Тебе понравилось меня оскорблять? Вчера ты орал на меня, а сегодня потянуло заняться психоанализом? Ради чего? Алан, твой ум — твой злейший враг. Ты излишне много анализируешь. Сейчас тебе вздумалось анализировать наши отношения. Зачем? Зачем безо всякой причины усложнять то, что является абсолютно нормальным, простым и понятным? И кстати, мое самолюбие не больное, а вот твое меня все больше и больше беспокоит.
— Так… — Алан прошелся по комнате и вновь вернулся на исходную позицию. — Честно говоря, я думал, что ты заговоришь о любви. А оказывается, я тебя «беспокою». Мило. Может, тогда тебе стоит подыскать другой объект — эдакого толстокожего одноклеточного крепыша без нервов, без комплексов, без сантиментов и без извилин, зато с мощной потенцией? Тогда все будет еще проще и понятнее. На мне свет клином не сошелся, а одиночество — действительно штука неприятная.
Сейчас Дорис напоминала уже не кошку, а пуму. Алану даже показалось, что у нее вытянулись ногти.
— А почему, милый, ты думаешь, что каждый раз, когда у тебя портится настроение и ты ни с того ни с сего начинаешь говорить мне гадости, я в ответ должна исполнять на бис арию о своей любви?
— Это совершенно не обязательно. Тем более, если никакой любви нет, а есть только страх остаться одной. Страх, помноженный на вполне естественные в твоем возрасте инстинкты. Вот того рыжего из Бентли ты, наверное, действительно любила. А мне, в общем, претендовать не на что.
Удар оказался прицельно точным. Если до этого момента лицо Дорис пылало, то теперь краска в одну секунду схлынула с ее щек.
— Алан, это жестоко. Я не знаю, кто тебе рассказал про Кевина, но ты-то зачем ведешь себя так… низко!
Услышав ненавистное имя из уст самой Дорис, Длан захлебнулся отчаянием и бессильной злостью.
— Низко?! Добавь еще «подло» и «вероломно»! Ты любишь красивые слова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86