— Да, могучий характер! Мне трудно себе представить, как моя тетка принимает на Зваре журналистку. Наверное, она заранее решила, что вы у нее в руках. Но как она будет контролировать вас теперь — на расстоянии?
— Полагаю, у нее не возникает сомнений на этот счет либо ей все равно. «Эксцентричность» — вполне подходящее определение. Еще я назвала бы ее искренней. — Говоря это, Либерти внимательно наблюдала за Ренсомом.
— Вот как? Надеюсь, вы не собираетесь публиковать ее интервью в неотредактированном виде?
Либерти постучала себя ручкой по зубам. Неужели он умеет краснеть? Поразительно!
— Я еще не решила. — Пожав плечами, она продолжила:
— Из ваших слов, мистер Рейсом, я делаю заключение, что вы с тетей теперь разговариваете?
— Мы с ней никогда и не ссорились.
— Правда? У меня другие сведения.
— Очень любопытно!..
— Не бойтесь, все хранится вот здесь. — Либерти энергично дотронулась до виска и тут же пожалела об этом, ручка осталась торчать у нее в волосах. Несмотря на старания Либерти ее вытащить, ручка застревала все больше.
Рейсом наклонился и стал ей помогать.
— Если память у вас такая же цепкая, как волосы, то мне действительно нечего опасаться. — Он наконец вытащил ручку и вернул ее гостье.
— Надо же! — Либерти тряхнула головой. — А у вас легкая рука, мистер Рейсом.
— Вам не кажется, что для такого заявления лучше подойдет «Арчер»?
— Подойдет?
— С вами надо держать ухо востро, мисс Адамс.
— Ну что ж, тогда называйте меня Либерти, Арчер. Скажите, что за человек ваша кузина Кит? Все, что я о ней знаю, почерпнуто в старых киношных журналах.
— У нее была нелегкая жизнь.
— Хотела бы я так трудно жить, чтобы в сорок пять лет выглядеть лучше, чем в двадцать пять, стать главой кинокомпании, входящей в первую семерку, и зарабатывать суммы, записываемые семизначными цифрами, да еще покорить одного из самых неотразимых исполнителей главных ролей! Вряд ли ее можно отнести к страдалицам. Хотя, конечно, быть дочерью Китсии Ренсом — тоже непростое дело.
Арчер усмехнулся:
— Да уж, Китсия — скульптор в полном смысле этого слова и крошит людей, как заготовки. Она не заставляла вас позировать?
Либерти вспомнила знакомый голос, и кожа ее покрылась мурашками.
«Стойте спокойно, не дергайтесь. Вы просто тело».
Она встрепенулась:
— Заставляла. Там так жарко, что любая одежда — сущее проклятие. Не знаю, как ей до сих пор удается выжить.
— У нее изменился обмен веществ — организм приспособился к климату. Там нельзя торопиться, иначе перегрева не избежать.
— Судя по всему, вы руководствуетесь собственным опытом. — Либерти терпеливо наблюдала, как он трогает кончиком языка выемку в переднем зубе. — Какой она была раньше, Арчер? Вы один из немногих, кто знает ее достаточно давно.
Он вскинул голову, потом ненадолго задумался и наконец заговорил:
— Мой отец и Китсия были сиротами. Сначала они жили в Париже. Отец больше увлекался приращением своего богатства, чем воспитанием десятилетней сестры. Он передавал ее на попечение знакомым, а сам ездил по Ближнему Востоку. В конце концов он переселился на Звар, оставив Китсию в Париже. Каждую весну отец привозил меня туда. Я до сих пор не могу понять, как он умудрился променять Париж на эту пыльную скалу в Персидском заливе.
Либерти пожала плечами:
— Там есть что-то… какая-то средневековая загадочность.
Я присутствовала на похоронах эмира и убедилась, что в тамошних обитателях причудливым образом сочетаются вялость и хитрость. — Она продолжала наблюдать за собеседником.
— Именно поэтому Раш, мой партнер, так умело с ними обращается. По-моему, он перенял их стиль. Мой отец тоже неплохо находил с ними общий язык. Вряд ли он возражал бы, если бы эмир со своими людьми занял его участок у него на глазах. Мне, во всяком случае, земля была ни к чему.
— А я слышала, что «Рейсом энтерпрайзиз» продала участок эмиру за кругленькую сумму. Но вернемся в Париж, к Китсии…
— Согласен. Моя тетушка когда-то была воплощенной мечтой любого парня.
— О чем же мечтает любой парень, Арчер?
— О том, что кажется кошмаром любой матери.
Либерти приподняла бровь:
— Ого, кажется, мы набрели на горячий источник…
— Вы становитесь подозрительно похожи на репортера «Флэш», Либерти Адамс.
— Бывшая разгребательница грязи никогда не сможет расстаться с вульгарными привычками. Итак, я жду продолжения.
Рейсом улыбнулся и вновь принялся за воспоминания:
— Первые семь весен своей жизни я провел в Париже у Китсии, но поскольку о моей тетке болтали невесть что, мать запретила мне с ней видеться.
— Лишить вас ежегодного баловства вашу мать побудило какое-то конкретное событие? Как ни хорош Звар, ребенку надо иногда от него отдыхать…
Покрутив головой, словно освобождаясь от слишком тугого воротника. Рейсом откинулся в кресле и не спеша заговорил:
— Когда мне было лет семь, моя мать узнала, что Китсия путешествует по Европе в качестве платной компаньонки одного восточноевропейского принца, слепого от рождения. Она водила его в казино и делала за него ставки, пока он сидел, положив руку на серебряный набалдашник своей палки. Рассказывали, что она выиграла для него немало денег. Впоследствии выяснилось, что ее спутник — вовсе не слепой и не принц, а просто ярмарочный гипнотизер. Разразился скандал.
— Представляю, как шокирована была ваша мать потом, когда Китсия родила в предоставленном ей гостевом домике ребенка от неизвестного отца. У вас есть догадки, кто отец Кит?
Либерти надеялась застать его врасплох, но надежда не оправдалась.
— Я бы предпочел не пользоваться вашим термином, хотя, конечно, мать не была в восторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134