Меньше всего ему хотелось возвращаться в Америку и браться за учебу.
— Скоро начнется война. Отец говорит, что я не вернусь сюда, пока она не кончится. Это может продлиться годы!
— Тем лучше.
— Ноя должен остаться здесь! Мое место — рядом с тобой. — Поддев носком ботинка песок, он обиженно покосился на море, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Негромко засмеявшись, она взъерошила ему волосы:
— Ты чудесный юноша, в Америке у тебя не будет отбоя от девчонок.
— Мне не нужны американские девчонки. Я хочу тебя!
— Это ты сейчас так говоришь. Придет время, и ты поймешь, что я была права.
В день отплытия он явился к ней:
— Ты будешь мне писать?
— Только если напишешь первым. И не забывай рассказывать про твоих американских подружек.
— Подожди, вот разбогатею, вернусь сюда и построю дворец для твоих скульптур.
— Зачем он, дворец! — ответила она со смехом. — Все, что мне требуется, — это покой, и я обрету его, когда ты от меня отвяжешься. Поторопись, не то опоздаешь на корабль.
Он был так жалок в школьном пиджаке, с теннисной ракеткой в руках… У нее словно что-то оттаяло в сердце. Она вынула из шкатулки с драгоценностями маленькую зеленую черепашку из французской эмали.
— У вас с ней глаза одного цвета. Храни ее в память обо мне.
Война все никак не начиналась, и ему разрешили приехать домой на летние каникулы. Увы, ковры, подушки, шелка оказались свернутыми. Она надела мужские брюки и рисовала обнаженного юношу-араба, сидящего на пыльном дощатом помосте. Мужские подтяжки подчеркивали округлость ее живота. Она беременна!
Он упал перед ней на колени, заглянул в ее суровое лицо, мысленно призывая вспомнить ту ночь.
— Я рассчитывала, что ты уже здесь не появишься. — Она не сводила глаз с араба. Кусок угля со скрипом перемещался по грубой серой бумаге.
— Как я мог не появиться рядом с тобой? Рядом с вами…
Она закрыла глаза, уголек замер на бумаге.
— Вынуждена тебя огорчить. Это не имеет к тебе отношения.
— Не понимаю.
— Что тут понимать? — Она сверкнула глазами. — Ребенок не твой. А теперь уходи, не мешай работать!
Он позорно бежал из гостевого дома.
Потом он подслушал разговор своих родителей:
— Говорят, ребенок от сына эмира, который ей сейчас позирует. Эмир в печали. — Судя по тону, отцу, похоже, тоже было невесело.
— Так отошли ее! Отправь обратно в Париж! — Голос матери звучал решительно.
— Ты требуешь невозможного! Она моя единственная кровная родня, не считая сына. Сестра есть сестра… — отец закашлялся, — даже если она шлюха.
Он не мог больше этого выносить. Вранье! Опять кинувшись к ней, он застал араба, который как раз заканчивал одеваться.
— Зловонное отродье! Куда это ты собрался? — заорал он.
Сын эмира попытался улизнуть, но не тут-то было.
— Боишься остаться? Боишься получить по морде?
Араб бросил на пол рубашку, выхватил кинжал, и соперники закружились по комнате.
— Сводите свои детские счеты подальше от моих рисунков! — крикнула она. — Вон отсюда! Оба!
Грозно поглядывая друг на друга, они вывалились во двор, и она, укрепив набросок на мольберте, последовала за ними.
Слуги встали вокруг дерущихся тесным кругом, поощряя их криками, в то время как те катались по песку, орошая его потом и кровью. Песок облепил обоих так плотно, что различить, кто есть кто, можно было только по цвету глаз. Кровь капала на песок. Драка прекратилась, лишь когда из дома выбежал отец белого юноши с плеткой и растащил драчунов.
Эмир прислал за раненым сыном своих людей. Укладывая его на носилки, они переговаривались по-арабски, но она не разобрала слов. Зато проклятие белого юноши прозвучало яснее некуда:
— Надеюсь, ты произведешь на свет двухголовое отродье, грязная шлюха!
Он убежал, швырнув эмалевую черепашку к ее ногам.
…Прошла неделя, прежде чем она смогла вернуться к работе.
В тот же день она узнала, что сын эмира умер от ран, полученных в драке.
Эмир призвал ее к себе.
— Мадам, — начал он, — когда вы появились у нас, я проявил к, вам интерес и, невзирая на ваше европейское происхождение, предложил за вас брату полсотни верблюдов. Он ответил, что лучше мне не иметь в числе жен такую дьяволицу Неужто теперь Аллах покарал меня за то, что я вас возжелал? — Он не сводил с нее жгучих черных глаз. — Отвечайте, где прячется белый чертенок?
Седобородые старцы, сидевшие вокруг эмира, закивали головами и затянулись из кальянов. Стражники, стоявшие у нее за спиной, грозно положили руки на эфесы кинжалов.
— Это произошло случайно! — крикнула она, — Мой сын мертв! — повысил голос эмир. — Убит! Как ты смеешь называть это случайностью, мерзкая блудница?
— Лучше убейте меня! — Мольба сорвалась с уст, прежде чем она успела ее остановить.
Эмир задумчиво улыбнулся:
— Убить тебя вместо него? Зачем? Возможно, ты носишь во чреве семя моего сына! — Он указал кивком на ее живот. — Как ты меня убедишь его пощадить ? Говорят, вся твоя жизнь — это твои руки. Согласна лишиться для его спасения одной руки?
Вместо ответа она плюнула эмиру в лицо.
— Что ж, как знаешь. — Эмир нахмурился. — Мои люди все равно его найдут, согласишься ты помочь или нет.
Повинуясь его кивку, стражники кинулись обыскивать ее жилище.
— Подождите! — крикнула она.
Эмир поднял руку, слуги замерли.
— Что, если вместо руки я отрежу себе одну грудь?
Сначала эмир сидел насупленный, потом заулыбался. По его знаку ее обступили слуги. Один завел ей руки за спину, второй обнажил ее до пояса, третий вынул кинжал. Глядя на блестящее лезвие, она проговорила:
— Вы обещаете сохранить ему жизнь?
— Обещаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134