— Скажи старушке, что мы стираем белые пятна. Если надо, я позвоню Мэдди из Лос-Анджелеса и все растолкую.
— Такое впечатление, Либ, что ты стала учитывать критику.
— Вот как?
— Помнишь, в «Тайме» написали, что теперь твои статьи похожи на смесь крутого Реймонда Чандлера и изнеженной Ирмы Бомбек? Теперь ты все больше напоминаешь одного Чандлера.
— Ты права, с Бомбек покончено. — Либерти положила трубку и попросила еще чаю. Вынув из сумки свои записи, она огляделась, потом достала черепашку и, поставив ее перед собой на стеклянный столик, стала набрасывать первые страницы черновика…
Слабое жужжание.
— Есть кто-нибудь? — Гуляющий по пустыне ветер возвращает мне мой клич. Я звоню в шестой раз.
Жужжание не смолкает. Я бы решила, что где-то работает мотопила, но поблизости не растет ни одного дерева — только скалы причудливых очертаний, разбросанные по плоской пустыне до самого горизонта. Мне кажется, что я стою посреди древнего ритуального капища вроде Стоунхенджа. Сама постройка, внутрь которой я пытаюсь проникнуть, имеет фантастический вид: огромная, приплюснутая, с высокими узкими окнами — то ли завод, то ли немного сплющенный мыльный пузырь; позади вращает лопасти высокий ветряной двигатель И все это подавляет своими размерами огромный каменный куб без окон, похожий на самолетный ангар.
Жужжание доносится оттуда. Я оставляю свои вещи у двери и бреду по тропинке, огибаю угол постройки. Звук становится громче, и я вижу в стене ангара распахнутую дверцу.
Заглядываю внутрь, готовясь узреть инопланетян, монтирующих нечто чудовищное, однако вижу всего лишь паренька в замызганном комбинезоне, фуражке, маске и очках, забравшегося высоко на строительные леса. Он обтачивает наждачным кругом с моторчиком живот гигантского каменного ангела. Кашляя от пыли, иду к нему, перелезая через трубы, спотыкаясь о камни, скользя на листах жести и цепляясь за мотки проволоки. Нечто — видимо, собрание готовых скульптур — накрыто брезентом. Подойдя к лесам, задираю голову, щуря глаза. Купол постройки окружен рядом окон. От яркого света глаза слезятся, и только тут я понимаю, как меня утомило путешествие.
— Где мне найти Китсию Рейсом?..
Я тут же зажимаю себе рот ладонью, чтобы скрыть ужас.
Смуглая морщинистая кожа, узкое лицо под очками — хорош паренек!
— Здравствуйте, Китсия!
Старуха смотрит вниз, выключает свой инструмент и опускает его на мостки.
— Ты?! — удивленно произносит она каркающим голосом.
Я не знаю, что сказать. Она снимает очки, пыльную маску, и я невольно сравниваю ее с бабулей, решившей прокатиться с шайкой байкеров, к которой примкнул ее внук.
— Что стоишь? — кричит она. — Лучше помоги мне спуститься!
Я беспомощно смотрю на веревки, свисающие с лесов.
— Конечно… А как?
— Ха-ха-ха! Хороша помощница!
Я морщусь. На этот раз мне хочется сравнить ее смех с собачьим тявканьем. Я не знаю, стоит ли ее бояться.
— Нет, вы скажите, я с удовольствием помогу.
— Так-то лучше. Похвальное желание учиться. Видишь веревку с красным концом? Нет, другую! Разве у этой красный конец? Теперь правильно. Отвяжи ее от штыря. Да, эта металлическая штуковина и есть штырь. Нет, в другую сторону. Молодец! Теперь отойди к противовесу, натяни веревку и обвяжи ею противовес. Сгодится квадратный узел. Не знаешь, что это такое? Вот-вот! Видишь, получилось! Некоторые узлы мы завязываем инстинктивно. Теперь перебирай, перебирай… Только не урони меня!
Она сходит с лесов и одобрительно хлопает меня по плечу, причиняя мне боль, но я не подаю виду.
— Смотри-ка, не больше меня! Так-так…
Я не усматриваю в этом ничего смешного, но на всякий случай улыбаюсь.
— Мне не открыли дверь… — объясняю я.
Она поднимает брови, лоб покрывается густой сетью морщин.
— Наверное, курят позади дома гашиш.
Я вежливо киваю.
— Небось интересно, как я здесь живу? Вот так и живу, моя милая. Мирюсь с местными привычками.
Она обнимает меня и ведет среди мусора, рулонов брезента, комков глины к уголку перед камином, в котором тлеют угли. Рядом трутся друг о друга две тощие кошки.
— Это Фати. — Китсия гладит рыже-коричневую абиссинку. — А это Нати. — Она показывает на изящную сиамскую кошку, которая приветствует меня вертикально задранным хвостом. — Наверное, надо напоить тебя кофе и дать перекусить, прежде чем приставлять к делу.
У меня лезут на лоб глаза. Я летела сюда сутки, сделала две пересадки. Душ, еда, сон и только потом работа — вот какая последовательность меня бы больше всего устроила.
— Присядь, я велю принести чего-нибудь с кухни. Чего тебе больше хочется?
Я пожимаю плечами, и она хватает телефонную трубку.
Меньше всего я ожидала увидеть здесь телефон.
— Что вы себе позволяете? — гаркает старуха. — Моя гостья стоит на пороге, а ее не пускают в дом! Вы внесли ее вещи?
Тем лучше. Отнесите их в ее комнату, а потом подайте ей холодную баранину и салат. Кофе я сварю сама. Да сядь ты! — Это уже ко мне.
Я тону в стоге сена, накрытом восточным ковром. Все здесь засыпано пылью, а я мечтаю о прохладных простынях…
Китсия будит меня легкими пощечинами:
— После чашечки кофе от тебя будет больше толку.
Странная постановка вопроса. Впрочем, столь же странная, сколь и сама хозяйка. Я ожидала совсем не этого. Старуха, присевшая на корточки перед камином, словно не имеет возраста. Я уже предвкушаю, каким ярким получится репортаж, прочищаю горло, достаю из сумочки диктофон.
— Надеюсь, вы не возражаете?.. Просто мне не хотелось бы что-то пропустить.
— Что именно пропустить? — В ее взгляде откровенная насмешка.
Я краснею, сама не знаю почему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134