«Полностью одеты» расшифровывалось так: носить чулки и пояса.— Великолепно, — с горечью сказала Донна. — Чулки и пояса. Чаша моего счастья переполнилась.— О, ребята, — сказала Аннетт, — это значит, что мы носим чулки и пояса на занятиях и когда выходим погулять…— Даже тогда, когда ты спускаешься в вестибюль, чтобы отправить письмо, — добавила я.— Меня поражает, какого черта они не заставляют нас спать в чулках и поясах, — заметила Донна.— Не дерзи, — сказала я.Затем в правилах оговаривалась социальная жизнь. Объяснялось, в несомненно разумной манере, что из-за напряженной учебной подготовки наша социальная жизнь должна быть слегка ограничена, чтобы у нас оставалось достаточно времени для занятий и отдыха. Затем большими буквами была выделена сущность:БУДНИЕ ВЕЧЕРА (С ВОСКРЕСЕНЬЯ ПО ЧЕТВЕРГ):1. НИКАКИХ СВИДАНИЙ.2. НАХОДИТЬСЯ В КОМНАТАХ К 10.30 ВЕЧЕРА.Все яснее ясного. Свидания не разрешались, находиться в комнатах в десять тридцать вечера с воскресенья по четверг.— Воскресенье! — завопила Донна. — В воскресенье я должна быть в комнате в десять тридцать!— Да, — подтвердила я.Но у нас было немного больше свободы в пятницу и субботу вечером. Нам разрешалось назначать свидания, и нам можно было отсутствовать до двух часов ночи. Более того, можно было в особых случаях получить разрешение уехать из города на уик-энд и побыть с друзьями или родными. Я не могла сказать, что это меня как-то затронуло, но Донна просто ухватилась, за это.— Ну, слава Богу, — сказала она. — У меня есть друзья и родственники во всей Флориде, которых я не видела много лет. Наконец я смогу повидать их в выходные… и сбросить пояс с чулками на сорок восемь часов!Наконец был сформулирован закон всех законов. Он был выражен чугунным, юридически непробиваемым языком. Друзьям-мужчинам или родственникам ни в какое время не разрешалось посещать студенток-стюардесс на четырнадцатом этаже отеля. Равно как и студенткам-стюардессам, не разрешалось встречаться с друзьями-мужчинами или родственниками в комнате или номере этого же отеля. По великодушному разрешению дирекции друзья-мужчины или родственники могли приниматься в холле отеля и только там.— Смешно, — сказала Донна.Аннетт сказала:— Ну, по-моему, главная мысль в том, что они хотят, чтобы мы работали, какая бы работа ни была. В конце концов, им стоит ужасно много денег привезти нас сюда и оплачивать наше пребывание в отеле целый месяц. Поэтому они должны установить целую кучу правил.Донна спросила, поворачиваясь к Мэри Рут Джурдженс:— Ты тоже так думаешь?— Я?— Да, ты. Кстати, как мы тебя зовем? Мэри или Рут, или как?— Мэри Рут.— Двуствольное имя, а?— Некоторые берегут дыхание, называя меня Джурди. Пожалуйста, зовите меня так.— О'кей, Джурди, — сказала Донна. — Что ты думаешь об этих сумасшедших правилах?— Это их авиалиния.— Конечно, это их авиалиния, но это не дает им права приказывать нам как скотине.— Они не присылали мне приглашения приехать сюда, — возразила Джурди. — Я просила их об этом. Они уверены, что я должна носить чулки и пояс. О'кей. Я буду носить чулки и пояс. Вот и все.Донна посмотрела на нее с интересом.— Послушай, Джурди, чем ты занималась до того, как приехала сюда?— Почему ты спрашиваешь?— Я просто спрашиваю, милая. Ты не должна сердиться. Если не хочешь, не говори.— Я была официанткой в отеле «Трипп» в Буффало. До этого я была официанткой в закусочной.Донна отвернулась от нее:— Аннетт, а что делала ты?— Ну, я была секретаршей в банке.— Это хорошее… спокойное занятие.— Да, очень спокойное. В этом и была вся беда. Оно было даже слишком спокойным.Донна спросила:— Эй, Альма, что ты думаешь обо всех этих правилах?— Прости, о чем речь? — переспросила Альма. Она методично вытаскивала вещи, складывая нижнее белье и пряча его в комод. Все остальные сидели на моей кровати, кроме Джурди, которая стояла одеревенело, подпирая спиной стену.— Я сказала, что ты думаешь обо всех этих правилах? — повторила Донна. — Никаких мужчин в твоей комнате и прочее в этом роде.— А, — ответила Альма, — я скажу тебе, что я думаю. Я думаю, что американские девушки слишком невинные, вот что я думаю.— Это правда? — спросила Донна.Альма пожала плечами:— Правила. Правила есть правила. Они существуют. Если вы можете их выполнять, вы их выполняете. Если вы не можете следовать им, тогда берегитесь полицейского на углу, чтобы он вас не схватил.— Я запомню это, — сказала Донна и засмеялась. Она взъерошила красивые каштановые волосы Аннетт.— Знаете что, ребята? Я умираю от жажды. Аннет, милая, взгляни в холодильник. Нет ли там кусочков льда?— О'кей, — сказала Аннетт.— Кэрол, открой тот серый чемодан для меня, хорошо?У меня возникло странное чувство.— Что ты хочешь вытащить оттуда?— У меня припрятана бутылочка джина. Мы можем выпить и расслабиться.— Нет, — сказала я, и Аннетт на пути к холодильнику остановилась как вкопанная.— О, давай, — сказала Донна, смеясь.— Нет, мисс, — возразила я.Она перестала смеяться.— Знаешь, я думала, ты другая, — сказала она.Она ошибалась, если думала, что разобьет мне сердце этой старой шуткой.— Давайте объяснимся, — предложила я. — Я не возражаю. Если ты хочешь выпить, ты идешь и пьешь. Это твое право.— Это как?— Послушай, -сказала я, — ты знаешь правила. Бог мой, мы только что закончили их читать. В любое время, когда тебе захочется нарушить правило, на меня можешь положиться, и, я думаю, со всеми остальными в этой комнате тоже нет проблем. Мы не доносчики. Но не нужно вовлекать нас. Идет?— Ладно, — сказала Донна. — Я не возражаю выпить сама. Все, кто захочет выпить, пожалуйста.— Прекрасно, — одобрила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123