Моя воля контролирует глупость моей жизни.
Я сказал ему, что, по-моему, некоторые поступки людей были очень
важны; я сказал, что ядерная война, определенно, была самым драматическим
примером таких поступков. Я сказал, что для меня уничтожение жизни на
замле было бы поступком чрезвычайно ненормальным.
- Ты веришь этому, потому что думаешь. Ты думаешь о жизни. _Т_ы _н_е
в_и_д_и_ш_ь_.
- Разве я чувствовал бы иначе, если бы я мог _в_и_д_е_т_ь_?
- Как только человек научится _в_и_д_е_т_ь_, он окажется один в мире,
где есть только глупость. Твои поступки, точно также, как поступки других
людей, в общем кажется важными для тебя, потому что ты научился думать,
что они важны. Мы выучиваемся думать обо всем, и затем приучаем наши глаза
видеть так, как мы думаем о вещах, на которые смотрим. Мы смотрим на себя,
уже думая, что мы важны. И так оказывается, что мы чувствуем себя важными.
Но тогда, когда человек научится _в_и_д_е_т_ь_, он поймет, что он не может
больше думать о вещах, на которые смотрит; а если он не может думать о
вещах, на которые смотрит, то все становится неважным.
Дон Хуан, должно быть, заметил мой удивленный взгляд и повторил свое
утверждение три раза, как бы стараясь заставить меня понять. То, что он
сказал, сначала звучало для меня, как ерунда, но поразмыслив об этом, я
увидел, что его слова скорее напоминают мудреное утверждение о какой-то из
сторон восприятия.
Я попытался придумать хороший вопрос, который заставил бы его
прояснить свою точку зрения, но ничего не придумал. Внезапно я
почувствовал сильную усталось и не мог ясно формулировать свои мысли. Дон
Хуан, казалось, заметил мое утомление и мягко похлопал меня по спине.
- Почисти вот эти растения, - сказал он, - а затем покроши их в этот
горшок. - он вручил мне большой горшок и вышел.
Он вернулся домой через несколько часов, когда уже близился вечер. Я
окончил крошить его растения и имел достаточно времени, чтобы записать
свои заметки. Я хотел сразу же задать ему несколько вопросов, но был не в
настроении отвечать мне. Он сказал, что голоден и хочет сначала проглотить
пищу.
Он разжег огонь в своей глиняной печурке и поставил горшок с
бульоном, приготовленным на костях. Он заглянул в пакеты с провизией, и
выбрал некоторые овощи, нарезал их на мелкие кусочки и бросил в котел.
Затем он лег на циновку, сбросил сандалии и велел мне сесть поближе к
печке, чтобы я мог поддерживать огонь.
Было очень темно; с того места, где я сидел, я мог видеть небо на
западе. Края некоторых толстых облаков были изрезаны глубокими морщинами,
в то время, как центр облаков был почти черным. Я собирался сделать
замечание о том, какие красивые облака, но он заговорил первым.
- Рыхлые края и плотный центр, - сказал он, указывая на облака.
Его замечание было столь совпадающим с тем, что я собирался сказать,
что я подскочил.
- Я только что собирался сказать тебе об облаках, - сказал я.
- Значит, тут я побил тебя, - сказал он и засмеялся с детской
непосредственностью.
Я спросил его, не в настроении ли он ответить мне на несколько
вопросов.
- Что ты хочешь знать? - ответил он.
- То, что ты сказал мне сегодня днем о контролируемой глупости, очень
сильно взволновало меня. Я, действительно, не могу понять, что ты имеешь в
виду.
- Конечно, ты не можешь понять. Ты пытаешься думать об этом, а то,
что я сказал, не совпадает с твоими мыслями.
- Я пытаюсь думать об этом, потому что лично для меня это
единственный способ что-либо понять. Например, дон Хуан, ты имеешь в виду,
что как только человек научится _в_и_д_е_т_ь_, так сразу же в целом мире
все потеряет свою ценность?
- Я не сказал, что потеряет ценность. Я сказал: станет неважным. Все
равно и поэтому неважно. Так, например, никаким образом я не могу сказать,
что мои поступки более важны, чем твои, или что одна вещь более
существенна, чем другая, и поэтому все вещи равны; и оттого, что они
равны, ни одна из них не важна.
Я спросил его, не являлись ли его положения провозглашением того, что
то, что он называет _в_и_д_е_н_ь_е_м_, было, фактически, более "хорошим
способом", чем просто "смотрение на вещи". Он сказал, что глаза человека
могут выполнять обе функции, но ни одна из них не является лучше другой;
однако, прицчать свои глаза только смотреть, по его мнению, было потерей
необходимой.
- Например, нам нужно _с_м_о_т_р_е_т_ь_ глазами для того, чтобы
смеяться. Потому что только когда мы смотрим на вещи, мы можем схватить
забавные грани мира. С другой стороны, когда наши глаза _в_и_д_я_т_, тогда
все равно и ничего не забавно.
- Ты имеешь в виду, дон Хуан, что человек, который _в_и_д_и_т_, даже
не может смеяться?
- Возможно, есть люди знания, которые никогда не смеются, хотя я не
знаю ни одного из них. Те, кого я знаю, _в_и_д_я_т_, но также и
с_м_о_т_р_я_т_, поэтому они смеются.
- Может ли человек знания плакать?
- Я полагаю так. Наши глаза смотрят, поэтому мы можем смеяться или
плакать, веселиться или печалиться. Лично я не люблю быть печальным,
поэтому, когда я наблюдаю что-либо, что в обычном порядке заставило бы
меня опечалиться, я просто смещаю свои глаза и _в_и_ж_у_ это вместо того,
чтобы _с_м_о_т_р_е_т_ь_ на это. Но когда я встречаюсь с чем-либо забавным,
я с_м_о_т_р_ю_ на это, и я смеюсь.
- Но тогда, дон Хуан, твой смех действителен, а не контролируемая
глупость.
Дон Хуан некоторое время смотрел на меня.
- Я говорю с тобой, потому что ты меня смешишь, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95