Амелия Энн улыбнулась дочери.
Паркер подумал, что его изрядно затюканная кузина, вероятно, рада, что ее дочь не чужда сантиментов. Амелию Энн никто из родственников ни в грош не ставил, и если бы она однажды ночью просто исчезла, никто бы даже не хватился ее, Паркер не раз ловил себя на мысли, что Амелии Энн надо было бы обратиться к психотерапевту или записаться в группу феминисток, чтобы научиться постоять за себя. Но она держалась в тени собственной матери, повсюду таскаясь за ней как хвостик. Ее единственными самостоятельными выходами в свет были собрания женщин – членов новоорлеанского клуба. А этот старинный оплот новоорлеанской респектабельности располагался всего в одном квартале от Понтье-Плейс, причем дом, стоящий напротив клуба, принадлежал семье мужа Амелии Энн, так что орбита, по которой вращалась вся жизнь Амелии Энн, была невелика.
Хотя Изольда снова уткнулась в книгу и, казалось, снова стала безучастной ко всему, Мэг ответила ей:
– Знаешь, Изольда, по-моему, это очень существенно. Десять лет – трудный возраст. И тридцать два года тоже, – мягко добавила она.
Паркеру показалось, что по лицу девушки мелькнула тень улыбки, но он не был в этом уверен.
– Некоторые мои знакомые частенько бывают на похоронах, но они рассказывают об этом так же, как если бы речь шла, к примеру, об игре в гольф, – заявил Понтье-старший. У него на скулах заходили желваки. – Но я этого не понимаю, смерть нас всех уравнивает, молодых ли, старых ли. – Он прочистил горло. – Однако довольно философствовать. – Старик повернулся к Мэг: – Сообщить новость Гасу придется вам с Паркером.
Мэг кивнула.
Неизвестно почему, но слова деда повергли Паркера в панику. Откуда ему знать, как сообщить десятилетнему мальчику, что его отца больше нет? К тому же Гас далеко нетипичный десятилетний мальчуган, с ним все не так просто. Марианна то вовсе забывала о его существовании, то объявлялась в городе с кучей подарков, а когда Гас в очередной раз демонстрировал характер, заявляла, что не в состоянии с ним справиться.
Ребенку еще не исполнилось и семи лет, когда Марианна и Жюль избавились от него, отправив в закрытую школу, расположенную в штате Миссисипи. Паркер несколько раз встречал Гаса, когда тот приезжал в Понтье-Плейс на каникулы, но они виделись недолго, не больше чем по часу. Собственный дом Паркера, к счастью, стоит достаточно далеко от Понтье-Плейс, в районе Байо-Сент-Джон. С тех пор как у деда случился удар, Паркер стал проводить в Понтье-Плейс гораздо больше времени, подолгу обсуждая с ним в библиотеке вопросы бизнеса, но в последние два года Гас оставался в школе почти весь год.
Зная, что он совершенно не умеет обращаться с Гасом и не подходит на роль посланца семьи, Паркер ждал возражений Мэг. Ведь она могла бы заявить, что это не ее забота. Он был уверен, что Марианна даже не прилетит из Швейцарии на похороны, Сиси, может, и объявится, но ни в коем случае не взвалит на себя заботу о ребенке бывшего мужа, тем более мальчике. Черт возьми, никто из них в прошлом не подарил Гасу ни капли тепла и нежности!
Но Мэг не возразила. Паркер с удивлением услышал ее ответ:
– Наверное, нам лучше не откладывая двинуться в путь. Убеждена, я смогу помочь вам с Гасом, и в этом деле от меня будет гораздо больше пользы, чем во всем остальном.
– Что ж, разумно, – сказала Матильда. В ее устах это было равносильно комплименту.
Мэг встала. Паркер срочно пытался придумать какой-то предлог задержаться.
– Может, стоит позвонить его врачу? Доктор Прежан кивнул:
– Превосходная мысль. Поскольку у ребенка неустойчивая психика, вам не помешает помощь профессионала. У меня есть один знакомый, и к нему можно обратиться. Кстати, он нравится мне гораздо больше, чем тот врач, который наблюдает Гаса сейчас.
Паркер бросил на врача враждебный взгляд, думая, что если терапевта порекомендует Прежан, то лучше уж он сам управится с Гасом.
– Не трудитесь, – сказал он, – забота любящих родственников поможет мальчику лучше любого врача.
Мэг улыбнулась ему:
– Я готова ехать, только сначала мне нужно позвонить.
– Я провожу вас в библиотеку, – сказал Паркер, улыбаясь в ответ.
Как это типично, что его в очередной раз выбрали для выполнения неприятного семейного поручения, и как отрадно, что в кои-то веки ему не придется выполнять его одному.
Мэг вышла из комнаты вслед за Паркером, радуясь, что появился благовидный предлог сбежать. Она пока не знала, окажется ли миссия, добровольно принятая ею на себя, труднее или легче, чем общение с компанией высокомерных, критично настроенных эгоцентриков. Мэг в любое время предпочла бы иметь дело с ребенком, а не со взрослым. С ребенком всегда есть какая-то надежда.
Мэг поежилась. Ох уж эта Матильда! Надо же так обращаться со своей дочерью!
Ее движение не укрылось от Паркера. Остановившись перед двустворчатой дверью, украшенной богатой резьбой, он сухо сказал:
– Добро пожаловать домой!
Домой… Мэг подняла на него удивленный взгляд. Разве можно назвать домом этот дворец? Дом – это нечто небольшое, уютное, дом должен быть завален игрушками, книгами, незаконченными детскими поделками, в доме должен звучать смех, хотя бывают и слезы из-за разбитых коленок и разных житейских неприятностей. Хотя после смерти Теда Мэг пришлось довольствоваться несколькими комнатами в доме миссис Феннистон, она по-прежнему старалась, чтобы в ее доме всегда царила атмосфера любви и тепла.
– Смерть одного из членов семьи, – медленно проговорила Мэг, – порой выявляет в нас какие-то черты, представляющие всех далеко не в лучшем свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91