– Правда? – воскликнула Эллисон. – А можно посмотреть?
– Идите за мной, – кивнула Саммер и направилась к дверям.
На потолке столовой царил Нептун, восседающий на золотой колеснице. Морские коньки, тритоны и русалки были изображены на спинках стульев и вырезаны из дерева на ножках стола. Зал был достоин королевского банкета, и Рори представила себе Генри, восседающего во главе стола на высоком стуле, похожем на трон, и его жену – на стуле поменьше напротив своего пленителя.
– Вот здесь Маргарита впервые увидела капитана Кингсли, – сказала Эллисон шепотом. – Рори, ты помнишь, что она писала об этом? – Повернувшись к Чансу, Эллисон пояснила: – У Рори замечательная память. Она, возможно, медленно читает, но запоминает все слово в слово.
– Ну, не все, – покраснела Рори, злясь на сестру за то, что та упомянула о ее неблестящих способностях к чтению.
Эллисон хмыкнула.
– Так расскажи нам все-таки, что Маргарита писала в своем дневнике.
Рори осмотрелась вокруг: Чанс и Саммер с интересом ждали ее рассказа. По спине пробежали мурашки – ее волновало их явное внимание, но память была предметом ее гордости.
– В ту ночь, когда Маргарита впервые встретила капитана Кингсли, Генри устраивал одну из своих попоек, которые его жене казались просто отвратительными. Это не были роскошные обеды, которыми так славился Галвестон, он звал на них только своих приближенных – самых грубых и неотесанных бывалых моряков, каких только и можно было встретить в те смутные времена.
Подойдя к столу, Рори представила себе эту затейливую компанию: пьяные мужланы в грязной одежде, пропахшей потом. Она, казалось, даже слышала их громкий хохот.
– Все уже сидели за столом, когда Маргарита спустилась из своей спальни. На ней было изысканное платье из Парижа и жемчужное ожерелье, которое муж приказал ей надевать в те дни, когда он устраивал свои мерзкие застолья.
Рори повернулась к двери, где собрались притихшие слушатели, но она их не замечала – перед ней стояла Маргарита, утонченная и хрупкая: темные кудри падали на изящные плечи, прозрачная кожа, бледная и светящаяся, великолепные жемчужины на ее тонкой шее, голубые глаза, глубокие, как море, бушующее за окном. Рори призвала на помощь свою память.
– «Сегодня вечером за столом я видела мужчину, которого до этого ни разу не встречала на ужасных сборищах, которые устраивает мой муж. Он капитан на одном из кораблей мужа, как и остальные, но он совсем не похож на них. Я все еще вижу его глаза – как он посмотрел на меня в первый раз. Он сидел, откинувшись на стуле, по правую руку от Генри и держал в руке бокал вина. Глаза его безучастно блуждали по комнате, на лице застыла ленивая улыбка, говорившая о том, что он находил окружающих недостойными его внимания. Он держался так высокомерно и величаво, будто бы это он, а не царственный Нептун правил пир, владел приливами и отливами и повелевал штормами». – Рори подошла к стулу, где, по ее предположению, сидел Кингсли. – «Затем он поднял взгляд и увидел меня. Сердце не успело сделать и одного удара, как отчуждение исчезло из его взгляда, он смотрел… удивленно. Увидев меня, он встал с галантностью и грацией, выдававшими в нем аристократа, но принятыми мною как данность. О, сейчас я все бы отдала, чтобы увидеть это снова. Наши глаза встретились, и я увидела в его взгляде столько восхищения и поклонения, что оцепенение, в которое я ввергла себя несколько лет назад, растаяло словно туман. Я почувствовала себя несчастной и уязвимой, но женщиной, а не драгоценной фарфоровой статуэткой, служившей лишь украшением, роскошным придатком к богатому убранству комнат. Я не помню, что он сказал мне, но это прозвучало так тепло и с таким уважением, что я была готова расплакаться.
Я могла бы, наверное, даже возненавидеть его за это – за то, что он пробудил меня ото сна и заставил чувствовать и жить снова. И все же меня влечет к нему так невыносимо, так мучительно, так больно, как было в тот вечер, когда я вновь почувствовала себя человеком. Я все еще женщина, я все еще жива, красива и способна любить».
Эллисон растроганно всхлипнула.
– Как печально. Я плачу каждый раз, когда слышу или читаю это.
Рори посмотрела на своих слушателей. Чанс не отрывал от нее взгляда. Глаза его сверкали… желанием, страстью. Ее пульс участился. Не это ли чувствовала Маргарита в ту ночь, когда в первый раз посмотрела в глаза своего будущего любовника?
– Здорово, Рори, – сказал Эдриан, нарушая тишину. – Ты заставила Элли плакать так же, как тех налоговых служащих в прошлом году, помнишь?
– Заткнись, Эдриан, – шикнула на него Элли. – У тебя тоже глаза на мокром месте. Пойдем, Рори, осмотрим остальные комнаты.
Оторвав взгляд от Чанса, Рори последовала за сестрой. У нее дрожали руки. Впервые она поняла, что поддержка в заветной мечте может быть очень опасна для сомневающегося в ее исполнении. Особенно если мечта эта неосуществима.
Глава 8
Чанс наблюдал за Авророй, чей восторг и восхищение возрастали с каждой следующей комнатой. Гостиная была просторной и светлой, насколько можно было предположить по забитым досками высоким окнам, и находилась в той же части дома, что и столовая. В дальнем углу была небольшая, уютная ниша, образовавшаяся благодаря угловой башенке.
– Здесь можно устроить приемную для гостей, – предложила Рори. – Сюда, рядом с камином, мы поставим стол, а здесь – против окон, выходящих к морю, – диваны для посетителей.
– А может, приемную лучше устроить в комнате напротив? – сказала Эллисон.
– Вообще-то, – возразила Рори, – она больше подошла бы под сувенирный магазинчик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104