И еще был шанс, что он вновь выберет ее. Но, вновь просматривая запись всего двухнедельной давности, я чувствую какое-то странное неудобство в животе. Прямо как… – я запретила себе думать об этом и в который раз прокляла Даррена.
– Ему не нравится мой акцент, – причитает она.
– На самом деле ему не нравятся ваши длинные ноги и большая грудь. Это отвлекающая тактика, – убеждаю ее я.
– Вы настоящий профессионал, – говорит Эд. – После таких комплиментов она наверняка победит. Теперь она поимеет этого мужика.
– Именно этого я и добиваюсь, – и закрываю за собой дверь.
Домой решаю ехать на автобусе. Не хочу одиночества в такси. Не хочу оставаться наедине с собой. Не хочу быть собой. Никогда еще не чувствовала себя такой потерянной и несчастной. Но не хочу, чтобы кто-то об этом узнал. Это было бы хуже всего.
Я смотрю на часы и позволяю себе две минуты помечтать о Даррене. Через двадцать минут приходит автобус, а на его борту огромная реклама лосьона после бритья. Этот парень похож на Даррена. Такие же глаза, только Даррен красивее.
Напрасно я решила ехать автобусом, потому что водитель не берет мою пятидесятифунтовую купюру и только ухмыляется, когда я объясняю, что не ношу с собой мелочи, потому что она оттягивает карманы одежды. В конце концов какой-то тощий парень, стоявший за мной, протягивает мне фунт. Как это неприятно. Хочу дать ему понять, что это наглость, но, поймав его взгляд, замечаю, что он тоже выглядит усталым. Может, он платит за меня не для того, что-бы получить от меня благодарность. Может, он просто хочет скорее войти.
– Спасибо, – бормочу я. Он слегка кивает, стесняясь собственной щедрости. Он, наверное, не имеет понятия, как непохож на остальных лондонцев.
Поднявшись на второй этаж автобуса, усаживаюсь впереди. Если бы сейчас со мной рядом был Даррен, мы могли бы поиграть в водителя. От этой мысли я ненавижу себя. Люди, смотрите, к чему приводит аморальное поведение! К патетике и сентиментальности! С чего я взяла, что Даррен стал бы играть в водителя? Я просто дура.
Общественный транспорт обычно безличен. Вот почему мы рады платить большие-большие деньги за короткую-короткую поездку. С вами никто не заговорит – напротив, все стараются даже не смотреть друг на друга. Исключая пьяниц, которые пользуются общественным транспортом как раз по противоположной причине. Я редко замечаю, с кем еду, но сегодня как будто смотрю на все свежим взглядом. Люди не сливаются, как обычно, в серую толпу: напротив, все окружающие обладают собственным лицом. Парень, сидящий рядом со мной, помимо ужасного запаха пота издает какие-то звуки. Он слушает плеер и подпевает. Это, конечно, песня о вечной любви, и слушать такую чушь просто невозможно. Я пересела и оказалась между двумя девочками-подростками. Они читают «Космо», пытаются определить по анкете свой идеал мужчины. Если бы это было так просто. Когда они вслух читают друг другу вопросы, я на них мысленно отвечаю. Оказывается, я предпочитаю британский тип. К концу анкеты девочки приходят к выводу, что их парни – маменькины сынки и женоненавистники.
А я понимаю, что Даррен почти совершенство.
Дома меня встречает мигающий сигнал автоответчика. Пока наполняется ванна, я слушаю сообщения.
– Кэс, это я, – говорит Иззи. – Звоню, чтобы узнать, как сегодня прошло с Бейлом. Если хочешь, позвони мне позже. Из спортзала вернусь примерно в десять.
Я улыбаюсь этому упоминанию о спортзале, вставленному в разговор, чтобы произвести на меня впечатление. К нашему с Джошем удивлению, Иззи держит свое новогоднее обещание. Она собирается участвовать в Лондонском марафоне и очень много тренируется.
Второе сообщение от Джоша.
– Привет, как ты там? Как провела время на севере? Я сегодня вечером иду в кино. На какую-то ерунду с субтитрами, которую хочет посмотреть Джейн. Уверен, что это будет вполне достойный и нудный фильм. Элитарный кинотеатр, там даже не продают «Хаген-Даз». Завтра позвоню.
Похоже, бедная Джейн постепенно уплывает в прошлое. Я начинаю расслабляться. Третье сообщение от мамы, она упрекает меня за то, что я не приехала в воскресенье. Я чувствую себя виноватой. Итак, на западном фронте без перемен – подобные сообщения я получаю каждый понедельник. Все по-прежнему. Даррен был кратковременным безумством, но теперь все в порядке. Я в безопасности.
– Кэс, это я. – На запретную территорию проник его голос, и меня как будто ударили. Мне становится плохо. – Наверное, ты все еще на работе. Если ты меня слышишь, то, пожалуйста, возьми трубку. – Он умолкает. – Наверное, тебя нет. Я получил твою записку. – Он издает короткий грустный звук, гаснущий на полпути между смехом и вздохом. – Я знал, что ты сделаешь что-то подобное. Знал, что испугаешься. Но если ты разрешишь мне с тобой поговорить… – его голос срывается в кашель. – Слушай, это были прекрасные две недели. И тебе они тоже понравились. – Его голос становится настойчивым, отчасти злым, отчасти разочарованным – это из-за меня, и еще почему-то нежным. – Если тебя это утешит, то я тоже боюсь.
Запись закончилась. Я застываю, пытаясь распутать свои мысли и чувства. Боже, я что-то чувствую. Я не только думаю, как пару недель назад. Я чувствую!
Он говорил искренне. Что значит: «я тоже боюсь»? Почему тоже?
Прослушиваю сообщение снова. И потом еще раз. И еще. К двенадцатому разу мне стало ясно одно – все кончено.
Я стираю запись и иду спать.
Какой еще Даррен?
Смит.
14
Любовь – это боль. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о Даррене. Все мои сны тоже о нем, и мне все труднее отличать сон от яви. Они сливаются. По дороге на работу я вижу его в каждой машине, на каждой улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106