Он набирал домашний номер несколько раз, пока не добился внятного ответа. Наконец, Ольга Викторовна обреченным голосом сообщила, что она — старая дура. Трубку выхватила Маринка и велела ему не доставать маму, и рассказала, как Рита всему семейству втюхала историю с предстоящей свадьбой, как все радовались, а потом огорчались, поняв, что с Женькой у него происходит что-то совсем странное.Он перестал слушать почти сразу же, выяснив, что Рита на самом деле была в доме.«А ты сомневался?! Давай, признайся, что нет. Тебе просто хотелось потянуть время, тебе просто было страшно показаться на глаза той, которой ты не поверил».Хотел верить, и не мог.«Ладно, хватит! Мог, еще как мог, только кроме своей обиды ничего вокруг не видел. Она уехала, а потом еще выяснилось, что пропали документы, и все это доконало тебя, и ты позволил гневу взять вверх, а сам спрятался за его спиной, наблюдая, как он будет расправляться с ней.И после этого — чего ты еще ждешь?»Она должна понять, сказал кто-то в его голове.Он все объяснит, внятно и откровенно, он будет очень убедителен и красноречив, и ей придется поверить и простить его.А если нет?Если бы да кабы, во рту росли грибы.Если бы у бабушки была борода, она была бы дедушкой.Нет, не борода, как-то по-другому. Илья достал из бардачка минералку, вышел из машины и стал лить воду себе на голову. Потом встряхнулся, фыркнул, выпил остатки и решительно сел за руль.Вроде бы сознание прояснилось. Не будет он больше думать о глупостях, не станет предполагать, строить догадки. Он просто найдет ее и свалится кулем к ногам, обхватит загорелые коленки и никуда, никогда ее не отпустит.Эта мысль принесла такую громадную радость, что он с трудом сообразил, как выехать из двора.Предстоял долгий путь. Возможно, она действительно, рванула в Америку. Он бы на ее месте обязательно рванул. Но перед этим устроил бы хорошенькую трепку тому, кто осмелился кидать ей в лицо обвинения и смотреть презрительно, и кривить губы, и с брезгливостью осматривать скудную обстановку, где все дышало ее одиночеством.Кажется, снова надо поливать себя водичкой. Иначе бог знает, куда заведут эти пытки пробудившейся совести. Бессмысленно задаваться вопросом, как он мог, и скрежетать зубами от отчаяния, и заходиться в судорогах ненависти к самому себе.Потом. После.А сейчас — до Америки и обратно.Он снова набрал домашний номер.— Как фамилия Женьки, знаешь? — отрывисто поинтересовался он у сестры.— Зачем тебе?— Ты знаешь или нет?Наверняка, знала. Черт, как же он низко пал, что собственная сестра отказывается говорить с ним по-человечески.Не думать об этом! Не сейчас!— Ну?— Мы не знаем.Ладно. Хорошо. План «а» он пока отложит. А вечером устроит семье настоящий допрос. Кажется, он только и делает сегодня, что допрашивает. Наплевать! Он будет допрашивать и дальше, будет заискивать, угрожать, давать взятки, плясать кадриль или показывать стриптиз — как угодно! Пока остается хоть сотая, хоть тысячная доля шанса отыскать ее.Вряд ли ей удалось купить билет на сегодня. Значит, он выбьет из семейства ее фамилию и возьмет за глотку диспетчеров. А пока наобум, в тупой сосредоточенности обойдет вокзалы и аэропорты.Если понадобится, он проведет там всю оставшуюся жизнь, выискивая в толпе тонкий силуэт с воинственным темным хохолком. Глава 21 Надвигались сумерки, когда Илья приехал домой. Он не стал загонять джип во двор, намереваясь побеседовать с семейством и снова отправиться в город.Почти бегом он вбежал в калитку, на ходу стягивая галстук и решительно запихивая его в карман. Фонарь на углу дома качнулся и осветил двор.Посреди сосен стоял Шушик.Илья прошел еще несколько метров, совершенно бездумно.Затем повернулся и радостно вздрогнул.Этого не может быть.Дверь едва не слетела с петель, когда он ворвался в дом. Из гостиной доносилось веселое разноголосье. Еще миг, и по глазам ударил яркий свет, сердце кувыркнулось, вздыбилось у горла и замерло.И тогда освобожденным, алчущим взглядом он вонзился прямо в малахитовые глаза.— Что-то ты сегодня рановато, — сказал кто-то за столом.Он не понял, кто. Он даже не знал толком, не почудилось ли это. Это все — машина во дворе, собственное сердце, костью застрявшее в глотке, волшебный звук ее смеха, долгожданная встреча взглядов и ломящееся в душу счастье.Женька смотрела на него. И он вдруг понял, что ничего не надо спрашивать и объяснять ничего не надо. Почему он понял это только сейчас?!Илья привалился к дверному косяку и сказал:— Я искал тебя. * * * В талом снегу плясало распоясавшееся, неожиданное солнце, непривычные щемящие запахи прокрались во двор, распахнулось, высоко-высоко взмыло голубизной небо, и стало совершенно очевидным, что пришла весна.Бабушка вынесла на террасу самовар, дед натянул гамак между сосен. Илья несколько дней подряд с угрюмой обреченностью убирал прошлогодние листья, то и дело обнаруживая забытые с осени Данькины игрушки.— Вот выкину все, будешь знать, как разбрасывать, — не выдержав, пригрозил он сыну, вместе с остальными наблюдавшему за ним с веранды.— Ты что, пап?! Они еще Ваньке пригодятся!— Ваньке мы новые купим, — возразила бабушка, — а то еще передеретесь.— Буду я с братом драться! — возмутился Данила.— Это ты сейчас так говоришь, — хмыкнула Марина, рассеянно наливая чай мимо кружки, — а вот подрастет, станете мутузить друг дружку.— По углам их, и все дела! — подал голос дед. Илья усмехнулся. Какое там по углам! Избаловали напрочь. Он отбросил грабли и подошел убедиться, что балуют по-прежнему. Жена увлеченно делала козу Ивану Ильичу Кочеткову, а другой рукой листала какую-то книжку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81