Кажется, никто, кроме меня, не замечал, что у него непропорционально маленькая голова. На мой взгляд, он заносчивый и самодовольный, и это отражается на его работе. Например, в статье про секс, которую редактировал, он предложил читательницам сделать мужчине комплимент в постели такой фразой: «А у тебя есть разрешение на ношение этой штуки?» К счастью, потому что я работаю в «Глянце» давно, мои статьи по-прежнему редактирует Полли, ответственный редактор.
– Доброе утро, – поздоровалась я.
– Что-то мы сегодня рановато.
Замечание Кипа прозвучало не слишком любезно, к тому же это была одна из тех пассивно-агрессивных фразочек, на которые непонятно как реагировать.
– То же самое я могу сказать и о тебе.
– Ты слышала новость?
– Ты имеешь в виду смерть няньки Кэт?
– Да. Ты не знаешь, что там стряслось?
Кип наморщил веснушчатый лоб с таким видом, будто боялся, как бы эта смерть не испортила ему весь день.
– Про это есть в газетах. – Я кивнула на две свернутые газеты, торчащие из моей сумки. – Я как раз собираюсь сесть и прочитать, что там пишут.
Не дав Кипу времени сказать еще что-нибудь, я прошмыгнула мимо него и быстро пошла дальше.
Я повернула еще раз и оказалась в той части этажа, которая была оформлена в более традиционном стиле. Здесь располагались отделы моды и красоты, а также кабинеты старших редакторов. Пятачок, на котором находился мой кабинет, занимала когда-то маленькая справочная библиотека. Но когда «Глянец» переродился в живой современный женский журнал, пишущий о том, что происходит прямо сейчас, необходимость в многочисленных томах «Гида по периодической литературе» отпала, и справочники убрали на хранение. Моя комнатка была размером примерно два метра на три, окно выходило на вентиляционную шахту, из него, правда, был виден и Бродвей, но не лучшим образом. Однако мне нравилось, что кабинет маленький и уютный, как кокон, и что он находится на отшибе. Да и вообще как внештатный сотрудник я могла бы и вовсе его не получить.
Войдя в кабинет, я бросила кожаную куртку и сумку на стоящий в углу стул и сняла крышку со стаканчика с кофе. Затем села за стол и развернула две нью-йоркские газеты, которые купила по дороге в киоске.
«Загадочная смерть няньки медиазвезды». Это было в «Дейли ньюс». Заголовок располагался на самом верху, как транспарант, во всю ширину страницы. В свою очередь, газета «Нью-Йорк пост» отвела происшествию в доме Кэт целую страницу и заголовок дала куда более возмутительный: «Няня найдена мертвой в подвале дома главного редактора крупного журнала». Ниже был помещен снимок Кэт, бегущей по улице с совершенно измученным видом. Судя по тому, что снимок был по меньшей мере годичной давности, его взяли из фотоархива, но можно было подумать, что корреспондент «Пост» застукал Кэт, когда та убегала из полицейского участка.
В обеих газетах, уже не на первой странице, было продолжение, но с весьма скудными подробностями, в обеих статьях намекали на передозировку наркотиков. Наткнувшись на несколько клишированных фраз типа «Миссис Джонс глубоко опечалена» и высказываний «представителей по связям с прессой», я поняла, что после моего ухода пиарщицы потрудились вовсю. В обеих газетах были помещены фотографии дома Джонсов, а в «Дейли ньюс» была еще и парадная фотография Кэт. На этом снимке у нее был довольно сексапильный вид, волосы выглядели, как никогда, светлыми и пышными, а губы неправдоподобно пухлыми. В самом сочетании парадной фотографии со статьей о смерти было нечто кощунственное. С таким же успехом можно было бы дать заголовок «Моя нянька только что умерла, но я не прочь потрахаться».
Судя по тому, что писали в газетах, после моего ухода от Кэт ничего существенного обнаружено не было, а если и было, то с прессой этой информацией пока не поделились. Со мной тоже.
Накануне вечером я долго бродила по Ист-Виллидж и вернулась домой около пяти часов. Я была на взводе от выпитого кофе и вдруг почувствовала непреодолимую потребность с кем-нибудь пообщаться. Я начала обзванивать знакомых, но минут через пятнадцать мне стало ясно, что, поскольку я заранее ни с кем не договорилась, вытащить никого не удастся. Даже Лэндон, мой семидесятилетний сосед, часто служивший мне палочкой-выручалочкой, куда-то подевался. Обычно я заранее расписываю воскресный вечер, ко на этот раз по глупости ничего не запланировала, надеясь, что Кайл проснется в воскресенье утром в моей постели и не захочет со мной расстаться до следующего утра. Сидя у телефона, я представила, как он швартуется где-нибудь на Лонг-Айленде и с последними лучами заката трахает какую-нибудь девицу на Палубе своей яхты.
Поскольку мне не удалось найти компанию, чтобы сходить пообедать, пришлось искать другой способ не представлять себе ежеминутно зеленые махровые полотенца, покрытые засохшей блевотиной. Я как-то спросила у одной женщины, служившей в полиции Далласа и расследовавшей самоубийство, как ей удается переживать ужасы, которые она постоянно видит на работе. Она сказала, что старается создать вокруг себя «мир прекрасного». Я не была уверена, что ее способ сработает со мной, но решила попробовать. Я поставила диск Моцарта и съела салат, запив его бокалом каберне. Потом я приняла ванну с лавандовым маслом, подложив под голову свернутое полотенце и приглушив свет.
Я отмокала в ванне почти час, но чем дольше лежала, тем хуже себя чувствовала. Начать с того, что мои эмоции, которые раньше как бы заморозились, начали постепенно оттаивать, и меня охватила тоска. Хайди умерла такой молодой, умерла одна, с ней не было никого, кто мог бы ей помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113