– А без нее я совершенно растерялся. Превратился в развалину. И мои соседки в кондоминиуме решили, что мне нужно отвлечься, поскольку я изо дня в день сидел в этом пансионате с женой, которая меня даже не узнавала. Одна из них обзвонила знакомых и выяснила, что тут нужны добровольцы. Ну, историю я всегда любил, особенно морскую, к тому же разве плохо работать рядом с океаном, верно? Так я стал добровольцем, работал по три часа ежедневно, а потом и сам не заметил, как совершенно оклемался. Моя Элли скончалась в прошлом году, и я о ней, конечно, очень скучаю, но это место вернуло меня к жизни. Мне нравится водить экскурсии и рассказывать туристам истории о потерпевших кораблекрушение и прочем. Общение с ними подстегивает меня, напоминает, как важно не замыкаться в себе и не терять контакта с людьми. Теперь я два раза в неделю хожу в спортзал, смотрю новые фильмы. Состою в читательской группе в библиотеке. Мне восемьдесят четыре, а я снова юнец.
– Ничуть не сомневаюсь, – ответила я, заражаясь его энергией. – Остается надеяться, что Убежище окажет и на меня столь же живительное воздействие.
– Так и будет, если вы дадите ему такую возможность.
Он собрался уйти.
– Фред?
– Да?
– Вы с кем-нибудь встречаетесь? Я имею в виду с женщиной?
– Уж не подбиваете ли вы под меня клинья, а, Дебби? – рассмеялся он.
– Нет. Но у меня есть мама с самыми потрясающими на свете голубыми глазами. Хотите с ней познакомится?
– Конечно. Давайте ее телефон. У меня как раз нет подружки.
Когда Фред ушел, я позвонила маме, желая убедиться, что она готова переночевать одна впервые после выписки. Мама сказала, что все нормально. Тогда я сообщила, что ей может позвонить мужчина по имени Фред Зимски.
– Зачем?
– Свидание вслепую, – ответила я. – Я подумала, что совсем неплохо, если хоть у одной из нас будет светская жизнь.
Первая ночь в коттедже прошла волшебно. Никаких пьяниц. Никаких озабоченных подростков. Никаких ночных нарушителей. Лишь шум волн, бьющихся о скалы, плеск резвящихся в воде рыб и огромное безоблачное небо, усеянное звездами. Пейзаж был столь красив, а ночь такой теплой, что выволокла на лоджию шезлонг, завернулась в прихваченный с кровати плед и уснула там.
В среду на двухдневное дежурство в Стюарт прибыла Шэрон. Примерно в половине третьего она заехала в коттедж, намереваясь посмотреть, «во что ты вляпалась», как сообщила мне сестра. Обойдя дом, Шэрон признала: вид отсюда божественный, но тут же добавила, что, находись коттедж в Бока, его бы снесли бульдозером уже много лет назад.
– Ага, чтобы освободить место для очередных «Макжилищ», – пробормотала я себе под нос.
– Нынче утром я виделась с Джеффри, – проинформировала меня Шэрон», когда мы расположились на лоджии. – Я заскочила в его кабинет, чтобы оставить ему благодарственное письмо. Хотела выразить признательность за все, что он сделал для мамы.
– Благодарственное письмо, – сухо повторила я……
Очень в стиле Эмили Пост.
– Вообще-то это благодарственные стихи. Лимерик «Жил-был доктор по имени Джефф…»
– Гениально, – оборвала я Шэрон.
– Джеффри тоже так подумал. Он сказал, что еще никто не писал ему лимерики. Можешь себе представить?
– Легко.
– В общем, мы разговорились и говорили, говорили, говорили… Мне жутко не хочется признаваться в этом, зная твои чувства к нему, но, по-моему, это я интересую его, Дебора.
Я не ответила. Вполне естественно после того, что Джеффри наговорил мне только вчера.
– Например, – продолжала Шэрон, – я упомянула, что у меня есть сын, и он тут же пожелал узнать побольше о Нормане, хотя его ждали пациенты. Я спросила себя: получится из этого мужчины отличный отец для моего ребенка? И вынуждена сказать, Дебора, что мне все труднее и труднее, придерживаясь нашей договоренности, не отправиться к нему домой и не предоставить природе взять свое.
А то я этого не знаю.
Позвонила мама и спросила, не хочу ли я сегодня составить им с Шэрон компанию за ужином. Но я отбрыкалась, заявив, что еще не устроилась толком в коттедже и не все вещи распаковала. Над проливом разгорался великолепнейший закат – небо окрасилось оттенками желтого, розового и золотого, – и мне просто хотелось сидеть на моей лоджии, потягивая вино, и смотреть на него. К тому же я даже помыслить не могла о том, чтобы провести весь вечер с Шэрон, прикидываясь ради мамы, будто мы с ней подружки не разлей вода. Я точно знала: рано или поздно речь пойдет о Джеффри – Шэрон наверняка поднимет эту тему – и мне придется изображать равнодушие, словно он не заявил мне открытым текстом, что его интересую я, и не показывать виду, что мне поперек горла стоит мирный договор с моей сестрицей.
Поэтому я сидела на лоджии, потягивая вино, а когда выпила, налила себе еще. И еще. Я сидела, наливаясь вином и глядя на воду. Сидела, наблюдая, как солнце уходит за горизонт и на небосклон выплывает луна. Сидела, размышляя о Джеффри и его яхте, о круизе, который он предлагал мне совершить вместе с ним.
Внезапно мне на память пришли слова тети Гарриет, сказанные ею на дне рождения мамы: будто я прячу мой свет под абажуром, чтобы не затмить Шэрон. Что я боюсь заполучить Подходящего Мужчину из опасения обидеть мою Несчастную Сестричку, И тут во мне что-то щелкнуло. Я виню тетю Гарриет за то, что произошло той ночью, не больше, чем выхлестанное мной тогда вино. Помню одно: вот я сижу на лоджии в романтической обстановке, размышляя о том, что Джеффри находится за мостом, а в следующее мгновение уже несусь в спальню, переодеваюсь, крашусь, спрыскиваюсь духами и полощу рот освежителем дыхания. Через миг меня уже вынесло из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92