Кстати, среди этих негодяев попадались и богатые бизнесмены. – Она вполоборота повернулась к нему и ужалила быстрым, косым взглядом. – Ну, а когда неизбежно наступал печальный финал очередного романа, моя мамочка, обливаясь слезами, бросалась на грудь своей единственной дочери. И той ничего не оставалось, как отпаивать ее валерьянкой и искать слова утешения. Ты слушаешь меня, Петер?
Он не отвечал, буквально раздавленный услышанным.
Бедная Илона! Теперь понятно, почему она так ненавидит мужчин. Потому и его, Петера, держит на расстоянии. В переносном смысле, конечно…
– Знаешь, она до сих пор продолжает в том же духе! – не унималась Илона. – По-прежнему позволяет обманывать и унижать себя. А ведь моя мать прекрасный, добрый человек: ласковая, великодушная, обаятельная. Я не раз задавалась вопросом: почему эти скоты так с ней обходятся? И в конце концов поняла. Да потому что она больше всего на свете мечтает об одном – быть любимой. А для них любовь – просто пустой звук. – Она смолкла.
В машине воцарилось неловкое молчание. Петер пребывал в полной прострации. Говорить ей сейчас о своей любви – пустая трата времени.
Но поступки красноречивее слов… Так, кажется, говаривал его покойный батюшка?
Поступки… Он вспомнил о своем подарке и еще крепче сжал зубы. А вдруг она подумает, что он пытается задешево купить ее? Нет, все гораздо сложнее, чем он полагал. И распутывать этот клубок надо осторожно, едва-едва касаясь кончиками пальцев.
– Послушай, Илона, – Петер первым прервал затянувшуюся паузу. – По-моему, ты здорово устала. Честно говоря, и я чувствую себя не лучшим образом. Ты знаешь, последнее время я работаю по восемнадцать часов в сутки, – разумеется, за исключением наших с тобой выходных. Почему бы нам не устроить себе каникулы? «Альпийская фиалка» скоро будет готова, я возьму небольшой отпуск, и мы можем вместе махнуть в горы. Как ты на это смотришь? – Он затаил дыхание в ожидании ее реакции. Илона молчала. – Так как ты… насчет гор? – несмело повторил он.
– Никак, – равнодушно ответила она, – я не привыкла жить в одном доме с мужчинами.
Лучше бы она его ударила!
– Я не предлагаю тебе жить с мужчинами, – он криво усмехнулся. – Я прошу тебя пожить со мной.
– Это одно и то же.
– Совсем нет.
Как трудно было Петеру сейчас соблюдать спокойствие! Но ему ничего не оставалось, как набраться терпения и… уговорить ее. Другой возможности войти в ее жизнь у него не будет. И сделать это надо сейчас, сию минуту. Иначе будет поздно. Страх потерять Илону придал ему сил, и он решил апеллировать не к ее чувствам, а к разуму.
– Послушай, – осторожно начал он. – «Фиалка» находится довольно далеко от твоего дома. Поэтому, чтобы видеться, нам придется преодолевать значительные расстояния. Как видишь, мои водительские навыки далеки от совершенства. А твой автомобиль, увы, не в лучшем состоянии. Не проще ли нам пожить под одной крышей? Разумеется, пока…
Илона не отвечала, внимательно разглядывая редких прохожих.
– Тебе нужен человек, который поддерживал бы порядок в доме? Убирал, готовил еду…
– Глупости, – он весело рассмеялся, – я и сам справлюсь со всем этим. Знаешь, я давно мечтаю…
– О чем?
Его искренний смех разрядил обстановку, и она задала этот вопрос уже другим, более теплым и дружеским тоном.
– Научиться вкусно готовить. Ты поможешь мне? Но учти – это не единственная моя мечта. Есть и другие…
– Например? – Она посмотрела на него почти с нежностью.
– Хочу подыскать в окрестностях «Фиалки» гору для прыжков на лыжах. Вроде трамплина.
Илона взглянула на него с тревогой.
– Не глупи, Петер. Это же очень опасно.
– Я буду осторожен. Знаешь, я ведь опытный горнолыжник.
– Ты и пикнуть не успеешь, как сломаешь себе шею, – проворчала она.
– Это же моя шея. – Ему понравилось, что Илона, сама того не замечая, беспокоится о нем.
– Какая от тебя будет польза на больничной койке?
Петеру показалось, что она произнесла это со скрытым злорадством, и он опять приуныл.
– Здорово ты меня срезала, Илона.
– Глупый Петер, – усмехнулась она. Эта усмешка – такая ленивая, как будто через силу, – тоже не понравилась ему.
Глупый? Да, конечно, он – полный дурак. Распинается перед ней, лебезит. Дрожит от страха, что она будет чем-нибудь недовольна. Господи, до чего же он дошел…
– Итак, ты поедешь со мной? – Петер собирался поставить вопрос ребром, но его тону не хватало решительности. – Поедешь?
– Что ж, думаю, это возможно. Только…
– Что только?
– Тогда мне придется начать принимать таблетки. Ну, эти самые… противозачаточные.
– Понимаю, – процедил он сквозь зубы. – Конечно, дорогая. Я вовсе не хочу, чтобы ты рисковала.
Если бы не руль, он обязательно схватился бы за голову. Господи, о чем только она думает… Таблетки… Чушь какая-то!
– Спасибо за понимание, Петер, – церемонно сказала она. – Но я, между прочим, думаю о тебе. Мужчины твоего круга всегда беспокоятся по этому поводу.
Он почувствовал, что вот-вот взорвется. Но тогда все, чего ему удалось добиться, полетит в тартарары. Нет, только не это! Спокойствие, Петер, спокойствие…
– Не следует делать таких обобщающих выводов о мужчинах, Илона, – произнес он медленно, отделяя одно слово от другого. – Нас не так просто понять, как тебе кажется, и мы не все на одно лицо.
– Разве я так думаю? Конечно же, нет. Ты единственный и неповторимый. Бог создал тебя не по шаблону. Думаешь, почему я решила писать с тебя портрет?
– Очевидно, чтобы раздеть меня?
Она невесело улыбнулась.
– Ах, господин Адлер раскусил меня. А я-то думала и дальше использовать свою маленькую хитрость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36