Но это было только потому что я ей не навязывался. Когда я просил яичницы с ветчиной и яблочным соусом в два часа ночи она готовила с радостью поскольку я просил искренне. Искренне? Что неискреннего в "Покорми Рафаэля"? Старушка Элис (22) однако говорила:
"Ты наверное станешь большим литературным богом и все тебя будут жрать с потрохами, поэтому ты должен позволить мне себя оберегать."
"А как жрут литературных богов?"
"Их достают. Грызут и грызут пока от тебя ничего не останется."
"А ты откуда это знаешь?"
"Книжки читала -- С авторами знакомилась -- Я сейчас сама роман пишу -Думаю назвать его Лети сейчас, плати потом но издатели боятся что у них будут неприятности с авиалиниями."
"Тогда назови его Заплати мне пенни завтра."
"Это мило -- Прочесть тебе главу?" Совершенно неожиданно я оказался в спокойном доме под лампой с тихой девушкой которая обернется страстной в постели, как я увидел, но Боже мой -- Мне не нравятся блондинки.
"Мне не нравятся блондинки," сказал я.
"Может я тебе понравлюсь. Хочешь я выкрашу волосы?"
"У блондинок слишком мягкие личности -- Мне целые будущие жизни еще с этой мягкостью сражаться -- "
"Так тебе нужна жесткость? Рут Хипер на самом деле не такая четкая как ты думаешь, она в конце концов всего-навсего неуклюжая деваха которая не знает что делать."
И так у меня появился товарищ, и тем паче я это увидел в тот вечер когда напился в Белой Лошади (Норман Мейлер сидел в глубине болтая об анархии с пивной кружкой в руке. Боже мой а нас будут поить пивом в Революцию? или Желчью?) -- Вдрызг, и тут входит Рут Хипер выгуливая пса Эриксон и начинает убалтывать меня пойти с нею домой на ночь.
"Но я теперь живу с Элис -- "
"А разве ты меня больше не любишь?"
"Ты же сама сказала что тебе сказал твой врач что -- "
"Кончай!" Но тут в Белой Лошади как-то возникает Элис и выволакивает меня оттуда как бы за волосы, в такси и к себе домой, из чего я узнаю: Элис Ньюман не собирается никому позволять красть у нее ее мужика, кем бы он ни был. И я возгордился. Я пел "Я глупец" Синатры всю дорогу домой в такси. Такси мчало мимо океанских судов ошвартованных у пирсов Северной Реки.
47
И на самом деле мы с Элис были дивными здоровыми любовниками -- Она от меня хотела всего лишь чтоб я делал ее счастливой и сама делала все что было в ее силах чтоб я тоже был счастлив, чего было достаточно -- "Ты должен знать больше еврейских девушек! Они тебя не только любят но и приносят тебе ржаной хлеб со сладким маслом к утреннему кофе."
"Чем занимается твой отец?"
"Сигары курит -- "
"А мать?"
"Вяжет кружевные салфеточки в гостиной -- "
"А ты?"
"Не знаю."
"Так ты значит собираешься стать большой романисткой -- Какие у тебя образцы для подражания?" Но образцы у нее совершенно не те, однако я знал что у нее получится, стать первой великой писательницей в мире, но я полагаю, я думаю, ей хотелось детей во что бы то ни стало и как бы оно ни было -- Она была мила и я ее по-прежнему люблю сегодня ночью.
К тому же мы остались вместе на ужасно долгое время, на годы -- Жюльен называл ее Экстазным Пирожком -- Ее лучшей подруге, темноволосой Барбаре Липп, по стечению обстоятельств случилось влюбиться в Ирвина Гардена -- Ирвин и направил меня в гавань. В этой гавани я спал с нею с целью занятий любовью но после того как мы все делали я уходил во внешнюю спальню, где постоянно держал открытым зимнее окно а радиатор выключенным, и спал там в своем спальнике. Со временем я таким образом наконец избавился от своего туберкулезного мексиканского кашля -- Я не такой тупой (как вечно твердили Ма).
48
И вот Ирвин со своими 225 долларами в кармане сначала ведет меня в Рокфеллеровский Центр за моим паспортом после чего мы бродим по центру города болтая обо всем на свете как бывало раньше в колледже -- "Так значит теперь ты едешь в Танжер повидаться с Хаббардом."
"Моя мама говорит что он меня погубит."
"О вероятно попытается но у него ничего не выйдет, как и у меня," уткнувшись головой мне в щеку и смеясь. Такой вот Ирвин. "Как насчет всех людей что хотят погубить меня но я продолжаю прислоняться головой к мосту?"
"К какому мосту?"
"К Бруклинскому. К мосту через реку Пассаик в Патерсоне. Даже к твоему мосту на Мерримаке полному безудержного хохота. Ко всяким мостам. Я прислоняюсь головой к любому старому мосту в любое время. Черномазый в сортире на Седьмой Авеню что прислоняется головой к унитазам или что-то типа. Я не борюсь с Богом."
"А кто такой Бог?"
"Тот большой радар в небесах, наверное, или видят мертвые глаза." Он цитировал одно из своих подростковых стихотворений, "Видят Мертвые Глаза."
"Что видят мертвые глаза?"
"Помнишь то здоровое здание которое мы видели как-то утром на 34-й Улице когда торчали, и сказали что в нем сидит великан?"
"Ага -- и у него еще ноги наружу торчат или что-то вроде? Это давно было."
"Так вот мертвые глаза видят этого Великана, не меньше, если только невидимые чернила уже не стали невидимыми и даже Великан не исчез."
"Тебе нравится Элис?"
"Ничего."
"Она мне говорит что эта Барбара в тебя влюблена."
"Да наверное." Ему было скучно как никогда. "Я люблю Саймона и не хочу чтоб какие-то там толстые жены-еврейки орали на меня моя посуду -- Погляди-ка что за тошнотная харя мимо прошла." Я обернулся и увидел спину какой-то дамы.
"Тошнотная? Почему?"
"С глумливым выражением и безнадегой, отвалила навсегда, фу."
"Разве Бог ее не любит?"
"Ох перечитай еще раз Шекспира или еще кого-нибудь, ты уже чуть ли не слезу готов пустить." Но ему неинтересно было даже произносить это. Он озирался в Рокфеллеровском Здании. "Смотри кто там." Там была Барбара Липп, она помахала и подошла к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18