— Я лишь хочу сказать…
Еще один стебель оказался срезан. Шарлотта легонько отбросила его в сторону:
— Позвольте мне догадаться. Вы хотите сказать, что если вы не прекратите сейчас же своего расследования, то правда о романтической привязанности преподобного Мэйпоула к другой женщине — простой работнице — выйдет наружу и я окажусь скомпрометирована? Так?
— Более или менее; но вы сами сформулировали это подобным образом.
— Поскольку я, как некоторые думают, начисто лишена всяких чувств, то с такой ситуацией как-нибудь справлюсь.
— Хорошо. Помните, ваш отец говорил, что он закроет «Дом», если разразится публичный скандал? Полагаю, известие об увлечении Мэйпоула вполне может стать таким скандалом. И вся ваша богоугодная деятельность пойдет прахом.
Шарлотта подошла к кусту, уже обрезанному до такой степени, что от растения оставалась только торчащая из земли шишка. Пока она снимала рукавицы, чтобы голыми руками ощупать ростки, смесь воды и компоста залилась ей в туфли.
— Давайте уж выкладывать все до конца. Вы готовы заставить меня выйти замуж за Роуленда, лишь бы самому получить деньги с моего отца и вернуться в Африку? Если дело только в этом, я дам вам деньги и билет.
— Но вы не сможете дать мне в Западной Африке ту работу, которой распоряжается ваш отец и которая мне необходима.
— Вы хуже, чем червяк. Вы вымогатель.
— Мне нетрудно им быть. Я не видел с вашей стороны ни одной слезинки, ни одного знака чисто человеческого сочувствия к бедняге Мэйпоулу. Не слышал ни одного слова в помощь мне. Ну так ищите его сами, если он вам нужен.
— Возможно, вы просто слишком невежественны и сами не понимаете масштабов того вреда, который можете причинить. Этот «Дом» — единственное во всей северной Англии место, где с незамужними, но беременными женщинами обращаются не как с преступницами или отбросами общества. Мы превращаем их из жертв в полезных обществу, способных найти себе работу людей. Это вы можете понять?
— Это кукольный домик, где вы наряжаете бедных девушек в серые платья. Ваш собственный маленький мирок. А вы тут — серая принцесса, принцесса угля. Уверен, девушкам эта игра доставляет массу удовольствия.
— И вы готовы все это порушить, только бы досадить мне?
— Да, если вы не скажете отцу то, что он хочет от вас услышать, а я не получу от него то, что мне нужно. Я уеду, и можете забирать свои слова обратно. Или не забирать, как хотите.
Шарлотта повернулась к Блэару спиной и направилась к растению, от которого уже оставались только голые палки, торчащие в форме единственной буквы «Y». Она принялась легко водить рукой по колючкам, медленно и машинально отыскивая молодые побеги. Блэар постоял немного и только тогда понял, что ему позволено уйти: Шарлотта ничего больше ему не скажет.
Заткнув за пояс гаечные ключи, Блэар опустился по веревке в шахту и пошел тем же маршрутом, что и накануне вечером, старательно ощупывая пол лучом своего «бычьего глаза»: не натянуты ли там новые шнуры. Пружинное ружье по-прежнему лежало в конце штольни; стержень, которым оно выстрелило, торчал из угля. С настоящим ружьем оно имело мало общего и походило скорее на какого-нибудь пасынка пушки. При виде его Блэар содрогнулся.
Он внимательно, словно археолог, изучающий древнее захоронение, осмотрел оставленные на стене кайлом зарубки. Шахтеры работали в стесненных условиях и потому пользовались кайлами с короткой ручкой; поэтому, при прочих равных условиях, высота отбоя угля обычно указывала на рост человека. Здесь отметины были на необычно большой высоте от пола; их явно оставил человек высокий, как Билл Джейксон, притом нанесший их очень профессионально: прямые следы ударов походили на туго натянутую струну, и лишь в отдельных местах внезапно меняли характер. Оставались на той же высоте, но шли неровно, криво и было плохо нанесены: слишком сильно, чересчур слабо или не в нужное место. Однако со временем ошибок становилось меньше. И Джейксон, и Мэйпоул были крупными и рослыми. Блэару нетрудно было представить себе, как шахтер обучал викария точности и ритмичности ударов, древнему искусству рубки угля. Но зачем? Если Мэйпоул стремился попасть под землю только для того, чтобы там помолиться, ему достаточно было бы просто выглядеть как шахтер, а не работать за него. Рубке угля кайлом невозможно научиться за день или неделю. Настоящие шахтеры сразу же раскусили бы его и выгнали вон как самозванца и опасного в забое неумеху.
«Этой тайне суждено оставаться нераскрытой», — решил Блэар. Он вернулся в шахту исключительно за пружинным ружьем. Весило оно добрые сорок фунтов — массивная деревянная опора и стальной ствол, закрепленные на основе, сделанной из железного колеса. Даже когда он отвернул болты и снял ружье с основания, ствол нелегко было тащить под кровлей, снижавшейся местами до четырех футов. Он оставил ружье у подножия шахтного ствола, сходил за основанием и уже возвращался, когда в зеве ствола возникло, зависнув в воздухе, нечто похожее на паука размером с человека.
— Кто здесь? — Преподобный Чабб, моргая, всматривался в темноту, делая руками и ногами плавающие движения в воздухе. Его волосы, галстук и двойной подбородок свисали вниз, раскачиваясь вместе с их обладателем из стороны в сторону. Сверху чья-то рука держала священника за пояс.
— Кто там — Блэар? — спросил чей-то голос.
— Тут слишком темно, — ответил Чабб.
— Да я. — Блэар положил основу рядом с ружьем.
— Отличная работа, Чабб, — проговорил голос, и преподобный вознесся вверх, словно ангел на проволоке. Блэар поднялся по веревке на поверхность и увидел Чабба, растерянно приводившего себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147