– Отец, несколько дней назад я и Сянсян были вместе, она мне все рассказала. Пожалуйста, поверьте мне. Вам не надо ничего скрывать от меня. Это очень важное дело, от него зависят судьбы многих людей.– Пощади меня.Пожилой человек понуро стоял передо мной, низко склонив свою седую голову, руки его дрожали.– Прошу вас, расскажите мне все. Возможно, вы спасете жизни многих людей.Отец Сянсян поднял голову и долго смотрел на меня расширившимися от ужаса глазами. Наконец он взял себя в руки и медленно заговорил:– Это такое дело, которое даже представить себе невозможно. Мне и в голову не могло прийти, что я хоть кому-нибудь смогу рассказать о нем. Потому что, если даже все рассказать, никто не поверит.Он замолчал.– Я поверю вам. Клянусь!Отец Сянсян кивнул и продолжил:– В тот год, летом, после того как нам позвонили из провинции Цзянсу и сообщили, что с Сянсян случилось несчастье, мы просто не могли поверить в это. Сразу поехали туда. Увидев тело Сянсян, я пал духом. Она была единственным ребенком, восемнадцать лет мы не могли нарадоваться на нее. Красивая, умная, добрая – наша единственная надежда. И вот она погибла. Мне казалось, что моя жизнь кончена.По закону Сянсян должны были кремировать там же, на месте. Мы отвезли ее в крематорий и пошли ночевать в тамошнюю гостиницу, так как ритуал прощания был назначен на следующий день. В тот же вечер к нам в номер пришел человек. Он задал нам очень странный вопрос: не хотим ли мы, чтобы наша дочь вернулась в свое собственное тело? То есть чтобы она ожила! Я сказал, что, конечно, хочу, но это невозможно. А затем попросил, чтобы он не терзал нам душу и немедленно уходил. Но человек не ушел, он продолжал утверждать, что может воскресить Сянсян. Я понял, что это сумасшедший. С такими не следует спорить. А незнакомец продолжал настойчиво убеждать нас, что может вернуть нашу дочь. Условием была абсолютная тайна. Нельзя, твердил он, чтобы хоть кто-то узнал об этом. Чтобы он не начал буйствовать, мы с женой кивали и не спорили с ним. Наконец он ушел.Это был странный человек – таинственный и загадочный. Я преподаю биологию в университете и абсолютно не верю ни в какую мистику, в том числе и в воскрешение из мертвых. Но в тот момент я был не ученым, а просто убитым горем отцом. Поэтому в глубине моей души зародилась надежда: а вдруг он говорит правду? Ради Сянсян мы были готовы на все.На следующий день в зале прощания мы в последний раз увидели нашу Сянсян. Она спокойно лежала в гробу. Мне казалось, что моя доченька просто спит. В тот момент я верил, я надеялся, что она жива и просто крепко спит. После церемонии прощания мы с женой вдвоем вошли в зал кремации. Тут я с удивлением увидел, что служащий крематория – тот самый человек, который вечером приходил к нам и предлагал воскресить Сянсян.Он улыбнулся нам и попросил удалиться, но я не согласился, я хотел видеть, как Сянсян навсегда покинет нас. Однако у мамы Сянсян было больное сердце, она могла не вынести этой картины и потому согласилась с требованием служащего. В конце концов я тоже не выдержал и покинул крематорий. Через час этот странный тип вынес нам урну с прахом Сянсян. Я спросил, действительно ли это ее прах. Он поклялся, что это так. А потом шепотом сказал, что мы должны еще три дня жить в гостинице и через три дня Сянсян вернется к нам.Возвратившись в гостиницу, мы стали собираться – я ни на грош не поверил психу из крематория. Мы хотели покинуть это скорбное место и побыстрее уехать домой. Но едва мы дошли до станции междугородных автобусов, как я, непонятно почему, вдруг повернул и пошел обратно в гостиницу. Наверное, я так тосковал по Сянсян, что просто лишился рассудка от горя. Мне все еще казалось, что Сянсян жива, а это всего лишь кошмарный сон. В грустных раздумьях мы прожили в гостинице три дня.На третий день ночью, когда мы, отчаявшись, опять начали паковать вещи, кто-то постучал в дверь. Я открыл – и обомлел: передо мной стояла Сянсян. Вне всяких сомнений, это была она. Ее лицо, руки, фигура… Я обонял присущий только ей врожденный аромат ее тела. Ошибки быть не могло. Никакой грим, никакое внешнее сходство не могли бы обмануть меня. Мы с женой бросились обнимать ее и зарыдали в голос, но Сянсян не плакала.Оказалось, что она ничего не знает о том, что с ней случилось. Помнит только, что пошла купаться, а потом вышла на берег и пришла к нам в гостиницу. Сянсян была одета в ту же одежду, в которой с ней приключилось несчастье, и держалась она так, будто с ней вовсе ничего не произошло: сказала лишь, что очень хочет есть. Мы ее накормили и в тот же вечер вернулись в Шанхай.Мы боялись рассказать об этом кому бы то ни было и решили, что будет лучше, если Сянсян перестанет жить с нами: ее никто не должен был видеть. Мы сняли ей квартиру, помогли сменить имя и фамилию, я устроил ее учиться в университет. Я заметил, что она сильно изменилась, наверное, потому, что стала жить отдельно от нас. Она стала очень холодна к родителям. Раньше она любила петь и танцевать, общаться с друзьями, а после поступления в университет стала скрытной, молчаливой, все читала книги о разных таинственных явлениях, постоянно рассуждала о смысле жизни, увлеклась философией и мистикой. В общем, она стала абсолютно другой – не похожей на ту, нашу Сянсян. А внешность и голос остались прежними.После второго курса она уехала на каникулы, а потом, когда вернулась, поменяла адрес, и мы даже не знали, где она сняла себе жилье. Год назад от рака умерла моя жена, а Сянсян даже не пришла попрощаться с ней. Я иногда видел ее в университете, но она сторонилась меня. После окончания университета Сянсян полностью прекратила связь со мной, и мы – отец и дочь – больше ни разу не виделись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69