Добрый старый Кэри Россингтон,
с которым Билли время от времени играл в покер в клубе. Добрый старый Кэри
Россингтон, который не уронил себя, когда его старый приятель по гольфу и
покеру Билли Халлек (Кэри иной раз хлопал его по спине и орал: "Ну, как
твои... висят. Большой Билл?!") предстал перед ним не для того, чтобы
оспаривать статью муниципального закона, а по обвинению в убийстве в
результате наезда автомобиля.
"И когда Кари Россингтон не ударил лицом в грязь, все сделал, как
положено, - кто сказал детишкам: У-у-у-уу?!! Кто их напугал? Кто нашелся
во всем замечательном городе Фэйрвью, чтобы пугать детишек?! Да никто!
Никто их не пугал. Да и кто они такие в конце-то концов? Всего лишь сброд
грязных цыган. Чем скорее они уберутся из Фэйрвью в своих универсалах и
трейлерах, облепленных пошлыми наклейками, тем лучше. Чем быстрее...
...Тем худее".
Хейди раздавила сигарету в пепельнице.
- Я тебя слишком хорошо знаю. Вся эта затея с застройкой - дерьмо.
Билли предполагал то же самое. Предполагал, что и она над этим
серьезно думает. Лицо ее было сегодня слишком бледным, и выглядела она на
свои тридцать пять, что случалось редко. Поженились они уж очень молодыми,
юными прямо. Он до сих пор помнил, как коммивояжер, явившийся к ним спустя
три года после свадьбы, предлагая пылесосы, посмотрел на
двадцатидвухлетнюю Хейди Халлек и вежливо спросил: "Девочка, а твоя мама
дома?"
- Хм... аппетит ты мне такими сравнениями все равно не испортишь, -
сказал он, и верно: яичница была уничтожена довольно быстро, от бекона не
осталось и следа. Он выпил половину бокала апельсинового сока и подарил в
благодарность большую улыбку доброго славного Билли Халлека. Она
попыталась изобразить ответную улыбку, на не очень-то получилось. Он
представил себе дощечку, висящую на ней: "Мой улыбатор временно вышел из
строя". Протянул ей руку через стол. - Хейди, все теперь в порядке. Даже
если и нет, все равно - закончено.
- Да, да, я знаю. Знаю.
- А Линда?..
- Все прекратилось. Она говорит... говорит, подруги ей сочувствуют...
поддерживают.
В течение недели после того, как _э_т_о_ стряслось, его дочери
пришлось туго. Из школы она приходила вся в слезах или на грани слез.
Пропал аппетит, стала бледной. Халлек решил с ума не сходить и шума не
затевать. Поговорил с классной руководительницей, с завучем и любимой
преподавательницей Линды по физкультуре и урокам парадных маршей для
девочек мисс Ниринг. В итоге удостоверился (ах, какое славное юридическое
словечко!) в том, что дочку дразнили. Подшучивания и подкалывания были
грубыми и не смешными, как и водится у девчонок ее возраста, к тому же
весьма плоскими, учитывая обстоятельства: ну чего иного можно ожидать,
если шутки про мертвого ребенка были верхом остроумия?
Он предложил Линде прогуляться с ним пешком по улице. Улица Лантерн
Драйв застроена по обоим сторонам безвкусными домами с палисадниками.
Стоимость этих жилищ составляла примерно 75 тысяч долларов. Цена
возрастала по мере приближения к местному клубу и достигала 200 тысяч, но
это уже с плавательными бассейнами и саунами внутри каждой виллы.
Линда была в шортах, одна штанина которых поползла по шву... и Халлек
заметил, что ноги ее выросли, став такими длинными, что виднелись нижние
желтые трусики. Сердце кольнули жалость и страх. Девочка росла и, видимо,
сама понимала, что шорты ей уже малы и слишком изношены. Подумал: бедная
девочка надевала их, потому что чувствовала подсознательно - они служили
ей мостиком в безопасное детство, в то самое детство, где папочки не
предстают перед судом (не важно, сколь краток процесс перед лицом твоего
старого партнера по гольфу и пьяного нахала, лапающего груди твоей жены, -
Кэри Россингтона, который отобьет молотком приговор).

- Ты понимаешь, Линдочка, это это был несчастный случай?
Она кивает головой, не глядя на него.
- Да, папа.
- Она появилась между двумя автомобилями и не глядела по сторонам. Я
просто не имел возможности остановиться. Абсолютно не было времени.
- Пап, я не хочу больше слушать про это.
- Я знаю. И сам не хочу об этом говорить. Но ты же слышишь обо
всем... в школе.
Она со страхом смотрит на него.
- Пап! А ты что, в школу?..
- Ходил? Да, ходил. Но в половине четвертого, вчера, не раньше. Там
никаких детей уже не было. Я никого не видел, никто не узнает.
Она испытывает облегчение.
- Я слышал, что другие дети тебе житья не дают. Мне очень жаль.
- Да нет, не так уж страшно, - говорит она, взяв его за руку. А ее
лицо со свежей россыпью агрессивно-красочных угрей на лбу говорит совсем
иное. Эти угри словно кричат ему, что обращение с ней - жестокое. Вот
какова расплата за то, что отец был арестован.
- Я слышал также, что ты держишься молодцом. И не делаешь из этого
большой проблемы. Потому, что если чужие заметят слабину, они тебя
достанут.
- Да, я знаю, - мрачно отвечает она.
- Мисс Ниринг сказала, что прямо гордится тобой, - говорит он.
Немножко привирает. Мисс Ниринг такого не говорила, но, во всяком случае,
хорошо отзывалась о Линде, а это для Халлека значит многое, не меньше, чем
для его дочери. И цель достигнута. Впервые ее глаза оживляются, когда она
смотрит на Халлека.
- Что, она прямо так и сказала?
- Так и сказала, - подтверждает Халлек. Ложь дается легко и звучит
убедительно. Почему бы нет? Последнее время он и так много врал.
Она стискивает его ладонь и благодарно улыбается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14