ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Но в человеческом сердце скрывается сила, более неодолимая, чем здравый смысл, более могущественная, чем страх. Она превращает королей в трусов, священников в солдат, а самых слабых людей в героев. Ее называют любовью. Но корень ее в обыкновенном одиночестве.
Вот как весна 1586-го застала меня на ступенях виллы вблизи моста Вздохов. Внизу тихо журчали воды канала, за спиной я слышал звуки весел гондольера, удаляющегося на лодке в ночь, окутанную туманом, пахнущую морскими водорослями и старой магией. То, что здесь находится жилище алхимика, было очевидно, пожалуй, только для собрата по ремеслу. Я не заметил густых клубов дыма из труб, коптивших небеса в таких городах, как Париж или Прага, где алхимики – которых по понятной причине называли «коптилками» – селились плотно, занимая целые улицы. Я уловил слабый запах паров кислоты из жарко горевшего очага, услыхал низкое гудение алхимической печи, спрятанной глубоко в недрах дома, – но только потому, что мой нос улавливал подобные запахи, а уши выделяли из симфонии шумов знакомые звуки. На входной двери красовалось цветное изображение змеи, кусающей себя за хвост, уже поблекшее под действием вредоносной влаги, постепенно разрушающей Венецию с самого ее возникновения. Многие люди узнали бы этот символ, но лишь двое из ныне живущих могли бы объяснить его смысл, опираясь на знания обители Ра. Я и Акан.
Есть одно вещество, которое, будучи медленно смешано с азотной кислотой и под заклинание мага нанесено на твердый предмет, состоящий из элементов земли – такой как камень или дерево, – заставляет молекулы этого предмета на краткое время разъединиться. Я применил это вещество для того, чтобы просунуть руку сквозь стену дома Акана и отодвинуть засов, защищающий от нежданных гостей.
Тихо проскользнув в темную прихожую под щитом невидимости, оберегавшим меня от слуг, которые могли бы оказаться внутри, и в оболочке защитных чар, призванных избавить меня от всяких неожиданностей, я приступил к обследованию дома.
Я принес с собой маленький светящийся шар, который по моему желанию мог испускать свет разной интенсивности: его хватило бы и на банкетный зал, и на мышиную норку. Пробираясь по незнакомым помещениям, я рассеивал лишний свет с помощью щита невидимости, стараясь случайно не разбудить спящих обитателей дома.
Лучи моего «фонарика» выхватывали из мрака изящные колонны, отбрасывавшие янтарные тени на оштукатуренные стены и великолепные «обманные» фризы с изображением сцен из давних времен. Полы были из полированного розового мрамора, инкрустированного лазуритом, на куполообразных потолках резвились купидоны. Я восхищался высокими окнами, проходами под изогнутыми арками и словно парящей в воздухе элегантной, высеченной из мрамора лестницей, разделяющей огромный холл надвое. В ее конструкции прослеживались мои любимые приемы. Мысль о том, что виллу, в которой живет Акан, мог построить мой ученик, позабавила меня. Позабавила и встревожила, а отчего – в тот момент я не знал.
В доме царила сонная тишина ранних утренних часов. Я, пролетающий через залы и пустые до поры комнаты, в компании туманного света – настолько слабого, что он мог оказаться всего лишь плодом воображения какого-нибудь мечтателя, – ощущал себя призраком. И все-таки я знал, что Акан в доме. Он ведь остался моим братом, и я ощущал его присутствие так же верно, как собственное сердце, тяжело и глухо стучавшее в груди.
Я поднялся по лестнице к пышной приемной, обитой золотистым и красным штофом; шесть выходящих из нее арочных дверей вели в огромную бальную залу. В гостиной висели люстры столь тонкой работы, что в темноте напоминали тончайшие паутинки. Я заглянул и в музыкальную комнату, и студию для рисования, благоухающую свежими цветами. Этот особняк по многим признакам скорее принадлежал богатому молодому человеку со вкусом и понятием о жизни, знающему, как сохранить свое весьма неординарное место в обществе, а не алхимику.
Другая лестница, на этот раз из резного кипариса, напоминающая увитую цветами шпалеру, вела к анфиладе комнат, отделанных красным бархатом. Здесь пахло вином и сексом. Я на миг осветил фонариком двух спящих мальчиков, раскинувшихся среди покрывал, но и тут не обнаружил ничего интересного. Рядом помещалась студия художника – в ней на мольберте стояло неоконченное полотно, на котором был изображен один из мальчиков. Другие комнаты пустовали. В спальне я обнаружил пребывающую в объятиях Морфея женщину – ее рыжие кудри разметались по подушке, однако мужчина, храпевший на кремовых холмиках ее грудей, не был Аканом.
Наконец я вошел в комнату, которую искал, и замер. Я стоял неподвижно, заслоняя свет, сдерживая дыхание и жизненную энергию, и рассматривал ее.
В жизни человека, независимо от того, сто лет он прожил, тысячу или десять тысяч, память – вещь специфическая. Кажется, что определенные события застывают во времени, оставаясь такими же отчетливыми, какими были в реальности, другие – размываются и тают. Похоже, отчетливость памяти не имеет никакого отношения к значимости происшествия. Возможно, вы хотели бы узнать, встречал я Юлия Цезаря или нет. Но я и сам охотно задал бы кому-нибудь этот вопрос. Но я могу в точности описать, как пахла река Тибр в один зимний день за сто лет до его рождения. Логично предположить, что увеличение продолжительности жизни влечет за собой возросшую способность запоминать то, что человек узнал и испытал, но это не так. Человек учится полагаться на иные способы сохранения того, что для него ценно.
Стены личной спальни Акана покрывали росписи, и я сразу понял, что это такое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики