В хибаре, где свалены вещи жертв, его не станут искать, а он мог бы там зарыться в тряпки и дождаться меня. Он ведь не умрет, правда?
Ответа с небес не было. И хорошо, потому что по справедливости господь должен был не утешать меня, а тряхнуть хорошенько и поинтересоваться: «Тебе мало всего, что я сделал для тебя за последние сутки? Думаешь, у меня других забот нет? А ну-ка марш в свою комнату, нахал! Ужинать будешь там». Я согласился бы ужинать в одиночестве до конца жизни, лишь бы Делберт выжил. Или вообще никогда не ужинать — но пусть и с Джейком все будет в порядке.
А что, если наверху сейчас льет дождь? Джейк и Айрис почувствовали его, перекинулись и, облизываясь, поджидают, пока до них доползет измотанная, но аппетитная жертва ?
На испуг во мне не осталось сил. Перекинулись они, сошли с ума или умерли, я должен их найти. Вытащить. Представил, как поднимаюсь по очередной стене, таща на спине мускулистых разъяренных мутантов, а они вгрызаются мне в плечи, и Джейк, истинный джентльмен, уступает даме право первой впиться в шею. Ну и пусть! Фантазия пасовала перед дикой усталостью, выдумывать новые варианты сюжета я не мог. Листы Делбертовой рукописи еле слышно шелестели, ерзая под рубашкой. О чем он писал? О «бизоньих сердцах»? Или о том, какое удовольствие дотрагиваться до руки любимой девочки, надеясь, что сегодня из танцзала вы уйдете вместе, а по дороге домой она сама тебя поцелует?
Мысли сбивались. Если этот ход когда-нибудь кончится, я выползу в белый день. Не может быть, чтобы ночь еще продолжалась. Нет, там будет свет. Замечательный яркий свет, свежий воздух, ветер…
Ветер хлестнул меня по лицу так неожиданно, что я задохнулся им, чуть не закашлялся от острого запаха соленой океанской свежести. В Монтане?! Нет, конечно, олух!
Я лежал на золотистом песке Лонг Бич и смотрел на океан. Приятная истома разливалась по телу, отяжелевшая голова не собиралась подниматься в течение как минимум трех часов. До одури приятно вот так греться на солнышке, ни о чем не заботясь. Только пить очень хочется. Если бы не так удобно устроился, подошел бы к океану и напился. Долго-долго глотал бы воду.
Перед моим лицом возник стакан. Запотевший высокий стакан с несоленой водой. Тонкие пальчики стискивали его скользкие бока, очень красивые пальчики. Точеные ножки согнулись, добрый ангел присел на корточки, чтобы я мог взять стакан, не поднимаясь.
— Пейте, мистер Хиллбери.
Кончики длинных волос защекотали мне плечо. Айлин О'Доннел присела надо мной, протягивая воду, и я вздрогнул, увидев ее улыбку. Шагом дальше стоял Дольф Маккини. Жив-здоров! Ну да, как я мог убить такого громилу крохотным ножичком? Но того, что я пробовал это сделать, Дольф не забыл. В Моухее я ни разу не видел его улыбающимся, но теперь мясистые губы раздвинулись в широкой улыбке.
— Дилан займется вашим щенком, — сказал Дольф. — А я рассчитаюсь с вами.
Вода мигом потеряла притягательность. Я рванулся в сторону, надеясь откатиться от Айлин — она ведь обязательно постарается помочь старому приятелю — и от улыбающегося здоровяка и стукнулся о земляную стену. Не заметил, как забылся сном, но вырвался из его цветной сети, как из водоворота. Бутылки, привязанные к спине, сдвинулись, глухо стукнулись одна о другую. Изо рта вырвался вскрик и раскрошился на слабое, мокрое эхо. Как за последнюю надежду, я ухватился за детские стихи. Снова тащил измученное тело по туннелю, бормоча нехитрые строчки то вслух, то про себя.
На словах «корова подпрыгнула выше луны» лаз пошел вверх. Мягким уклоном, но я чувствовал каждый дюйм подъема. Корове легче было перепрыгнуть луну, чем мне выбраться отсюда. Какие вообще проблемы у коровы? Друзей спасать не надо, с мутантами в жизни не сталкивается. Я бы на ее месте и через солнце прыгал за милую душу!
Хотите, сейчас перепрыгну? Если свежий воздух Г мне не мерещится, я до любой звезды сигану. Хоть до Сермахлона!
Кстати, если знаете, в какой стороне его искать на небе, сообщите. Потому что из темноты передо мной вправду шел воздух, не отравленный затхлой сыростью. Лаз кончался где-то совсем близко. И стоило осознать это, ни о чем другом я больше думать не мог. Плевать.
если разобьются бутылки! Пусть все моухейцы до единого выстроятся вокруг выхода, готовые меня схватить!
Но я снова окажусь на поверхности земли. И не полезу больше в туннель, даже если окажется, что Джейк и Айрис по дороге свернули еще куда-то.
Еще как полезешь!
Я не возразил. Но возвращаться во тьму мне все-таки не пришлось. Лаз плавно вышел к поверхности, темнота стала не такой плотной, и я увидел звезды. Луну. Тонкие стволы кустарника у самой земли, а над ним плотную стену ветвей. Туннель закончился в густых зарослях; ухватившись за край ямы, я попал руками на ворох сухих веток и крепко оцарапался, но радость была куда сильнее боли. Я выкарабкался наверх, стоял на четвереньках, коленями и ладонями на твердых ветках, и улыбался во весь рот. Дышал. Жил.
Запаленное дыхание понемногу восстановилось. Стараясь не шуметь, я осторожно раздвигал ветки. Нож сейчас оказался бы кстати. Но в конце концов я справился без него. И, продравшись сквозь последний куст, выше меня ростом, увидел, что стою на небольшой луговине между холмами. Луна заливала ее теплым, чуть желтоватым светом. А прямо у меня под ногами раскинулись на траве Джейк и Айрис. Глаза у обоих были закрыты, но если Джейк лежал, как мертвый, то руки девочки заметно подергивались.
Я чуть не разорвал ремень, отстегивая свою ношу. Мягкий ком шлепнулся наземь, и я упал на колени (последний раз разбивал их лет в десять. Почему говорят, что снова почувствовать себя ребенком всегда приятно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132