Ощущение границы, словно именно здесь эфирная река вливалась в реку земную, а дальше их пути расходились, и источник Темзы совсем не походил на родники ее притоков. Так было в этой точке, да и в любой другой, везде — то же самое разделение. Внезапно ей стало страшно. Ее пугало сильное течение под поверхностью. Оно все струилось и струилось, холодное, страшное, хуже смерти. Мост над потоком (они иногда встречались там с Ричардом) выглядел таким хрупким. Они встречались над этой текучей бездной и понятия не имели, что у них под ногами разверзлись хляби, в которых уже нет ничего земного, ни встреч, ни радости. О тщета бытия, тщета всех земных встреч! «Миллион лет», — сказала она? Да ни единого мига! Какое наивное ребячество! Ее духовное сознание поняло это и содрогнулось. Она никогда больше так не скажет, сколько бы она ни ждала, она всегда будет ждать разлуки, потери, конца. Нижняя река текла и пела, голос ее заполнил улицы Лондона одной нотой, той самой, которую она слышала в комнате Бетти, когда лежала на постели в восхитительной безопасности. Постель, звук, река — все было пропитано слабой, холодной болью вечной разделенности.
Время еще не кончилось, но стало совершенно определенным. Жестокая ясность текла рядом. Лестер поняла, что должна использовать настоящий момент как можно лучше. Она-то думала помочь Эвелин, но теперь видела, что не сможет: от Эвелин осталось только сиплое карканье. Но что-то ведь она должна делать. Бетти? Ричард?
Ричард — и это тело? Она все-таки заставила себя обдумать такую возможность. Если уж ей отвратительна сама мысль о том, чтобы предстать перед любимым в таком обличье, то каково же будет ему? Но если она сможет…
Если они смогут говорить? В конце концов, не так уж и плоха эта форма, ничего страшного. Прежде чем настанет великое разделение, можно попросить прощения, и простить самой, подбодрить… если…
Она не очень хорошо представляла, насколько дальнейшее зависит от ее усилий. Конечно, она может действовать, но что бы она ни сделала, все приобретает единственно возможный смысл, точный и ясный. Как бы это помогло, будь с ней сейчас Бетти или Ричард, да она бы смеялась от счастья. Но их нет. Надо идти. Повернувшись к земной грани Города, Лестер заставила тело двинуться в путь. Скоро они оказались напротив входа в подземку на Чаринг-Кросс. Здесь пришлось остановиться и осмотреться. Лестер задумалась, как предупредить, подготовить мужа к предстоящей встрече. Ничего удивительного, что она вспомнила о телефоне. Вещественное вещественному; почему бы этой земной форме не воспользоваться земными вещами? Но никакая духовная страсть не поможет ей создать нужные два пенни. Может, она и обретет бессмертие на пути к славе небесной, но два пенса вряд ли добудет. Ей вспомнился добрый самарянин, у которого они нашлись, и с радостью в сердце она протянула руки навстречу этому неожиданно живому образу. Она ведь не Саймон, она не может создавать вещи. Но если ей суждено их иметь, значит, кто-нибудь даст ей. Она вспомнила, совершенно не думая о воздаянии, что в свое время тоже давала мелочь нищим.
Пока происходил этот оживленный внутренний обмен мнениями и воспоминаниями, тело безучастно стояло, опершись на парапет. Улица жила своей жизнью, но тут, словно споткнувшись о стоящее тело, все замерло и наступила тишина. Только пожилой джентльмен в очках; уставясь в вечернюю газету, прихрамывая, ковылял ей навстречу. Лестер робко двинулась к нему. Она хотела сказать: «Простите, пожалуйста, не могли бы вы дать мне два пенни, чтобы позвонить?» Но она совсем не пробовала управлять этим новым голосом, и сквозь хрип прорвалось только что-то вроде «пенсик одолжить». Пожилой джентльмен оторвался от газеты, увидел жалобно глядевшее на него бедное, неуклюжее, оборванное создание, услышал бормотание и торопливо зашарил в кармане. Произнеся скороговоркой «Вот вся моя мелочь», он приподнял шляпу и заковылял дальше. Тело тупо стояло, сжимая медяки в ненастоящей ладони, а Лестер ощутила легкое торжество, как в тот раз, когда заставила Бетти впервые улыбнуться.
Без возражений повинуясь ее порыву, тело пересекло улицу и вошло в телефонную будку. Вложив монеты в прорезь, Лестер заставила чужие пальцы набрать номер.
Никто не подходил. Видимо, Ричарда не было дома. Ее немного кольнуло, когда она представила пустую квартиру; запустение казалось неизбежным. Скорее всего, он у Джонатана. Что ж, можно попытаться еще раз. «Джонатан Дрейтон слушает», — произнес голос. Она заставила свое орудие нажать на кнопку и сказала — она уже так освоилась с управлением, что хриплые спазмы отступили и сквозь них прорвался звонкий голос земной Лестер.
— Мистер Дрейтон, не у вас ли Ричард?
— Подождите минутку, — сказал Джонатан. — Эй, Ричард, подойди, это тебя!
Вскоре после разговора с сослуживцем Ричарду позвонил Джонатан и от имени обоих влюбленных так тепло пригласил пообедать с ними, что отказаться было совершенно невозможно. Ричард зашел за ними в мастерскую, они присели на минутку и вскоре уже забыли о том, что собирались идти куда-то. Их захватило обсуждение последних событий. Бетти хотела как можно скорее избавиться от картины с Клерком и его паствой, а заодно, чтобы покончить со всей этой историей, принялась уговаривать Ричарда принять полотно с городским пейзажем. Ричард, хотя и был немного смущен неожиданным подарком, не стал отказываться. После всех происшествий, он привязался к этой картине. Ему даже казалось, что если присмотреться повнимательнее, можно разглядеть в сплетении улиц летящую походку Лестер. Он и самого себя словно видел там, на полотне… они могли бы встретиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82