С зимы сидим без копейки и ещё сидеть будем… Хорошо, заварка осталась. А курево – только у бригадира… У тебя нет случаем?Валера протянул пачку «Космоса». Работяга взял две штуки – осторожно, как величайшую ценность. Одну сунул в рот, другую спрятал за ухо.– Чего ж не шумите?Рабочий вздохнул.– Толку-то. Бригадир – звание общественное. А так – тот же чифирь жрет, что и мы… Вместо водки.– Ну а Гаркави? – возмутился Валерка. – Он-то куда смотрит?– Слинял твой Гаркави. С неделю назад. Бабки, все, которые были, из ящика выгреб и слинял. Так-то, братан. Мой тебе совет: бери своих товарищей по партии и дуй… Если бомжами заделаться не хотите.На следующее утро Валера вышел на дорогу, поймал попутку и покатил в гости к Алёнке. Планов у него особых не было. Не хотелось их строить, не хотелось вообще заглядывать в будущее. В конце концов, стояло лето, дорога вилась серой лентой по склону горы, в низине. Игрушечные выбеленные домики утопали в садах, а там где-то, в двух часах езды, ждала девушка, лучше которой нет на всей Земле. Характер, правда, ещё тот… Все равно.– Приехали, – окликнул шофер. – Вон асфальтовая дорога, по ней метров сто – и упрешься прямо в ворота.– А это точно здесь? – вдруг засомневался Валерка. – Непохоже что-то на спортивный лагерь.– Согласно адресу.Он открыл дверцу грузовика и прислушался.– Тихо как-то.– А может, у них тихий час, – хохотнул водитель. – Как раз к кроватке и поспеешь.В конторке, сразу за массивными воротами, сидела молоденькая медсестра в коротком белом халатике и, подперев голову кулачком, читала книгу. Увидев её, Валерка ещё больше смутился. Все вокруг напоминало скорее заштатную больницу для убогих, нежели базу отдыха спортсменов.– Здравствуйте, – хмуро сказал он.Сестричка подняла темную головку и с интересом оглядела запыленного чумазого пришельца с ног до головы.– Привет. Ты к кому?– К Колесниковой, – ответил он, раздельно и метко выговаривая слова. – Елена Игоревна Колесникова.– Да не кричи, я слышу. Она давно у нас?– Гм… Недели две.– Неда-авно, – протянула она, листая журнал. – Жалко, я думала, ты ко мне… Скучно одной, знаешь: ли. А тут – приятный молодой человек… Родственник?– Да нет, собственно…– Ро-одственник, – певуче сказала сестричка. – Я таких навидалась. Сначала сдают, а потом совесть вдруг просыпается. У кого она есть, конечно.– Куда сдают? – растерялся он.– К нам, куда же еще… Что-то не найду. Сколько ей лет?– Четырнадцать.– Как? – удивилась она.– Через три дня будет пятнадцать. День рождения…Сестричка смотрела на него серьезно и с едва уловимым сожалением.– А вы не ошиблись? Какой вам дали адрес?Он назвал.– Странно. Адрес наш… Но вашей родственницы здесь быть не может.– Алена мне сказала, что будет в спортивном лагере… Она гимнастка.Тут не спортивный лагерь.– А что же это? – спросил он упавшим голосом.– Дом престарелых. Глава 21КОШМАР, СТАВШИЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ Ты перепутал адрес, – утвердительно сказал Колесников.– Я и сам на это надеялся. Но я объездил всю округу… Есть альплагерь, только для иностранцев – тех, кто за валюту… Охраняют их, как ядерную базу, меня за сто метров остановили. Документы проверили… Нет, там Алёнки быть не может, это точно. Ближе к Терскому – две турбазы и лыжный курорт. Курорт закрыт, не сезон, а турбазы я обшарил вдоль и поперек.– А писем она тебе не писала?Валерка вздохнул и покачал головой. Игорь Иванович вытащил из кармана сложенный пополам конверт и протянул собеседнику. Парень не ошибся. Если верить адресу и штемпелю на конверте (почерк Аленкин: буквы сильно, будто деревья под порывом ветра, склонились вправо, петельки у «д» и «у» размашистые, но не лишенные чисто женского кокетства… Такие вещи не подделаешь, для родительского глаза они неповторимы, как отпечатки пальцев), то дочь отправила письмо именно из богадельни.– Только Алле пока ничего нельзя говорить, – прошептал Игорь Иванович, как заклинание. – Она этого не перенесет…«Что же, друг детства, – подумалось ему. – Видно, судьба связала нас надолго. Пора бы отдать долги».
Первое, что пришло ему на ум, когда он переступил порог тесного кабинета, было тягостное впечатление болезни и уныния. Туровского никак нельзя было назвать цветущим. Мельком посмотрев на Колесникова большими воспаленными глазами, он отвернулся к зарешеченному окну и так и остался стоять у подоконника с засохшим цветком – худой, сутулый, измученный, будто застывший с того момента, когда Олег Германович Воронов, бизнесмен и преступник, с доброй улыбкой на открытом лице взял подписанный следователем пропуск.– Вот и закончилась наша эпопея, Сергей Павлович, – проговорил он, и сколько. Туровский ни старался, так и не сумел уловить в его голосе злорадства, только некоторую грусть, будто расстаются старые друзья. – Вообще-то я так уходить не собирался. Правда-правда.Воронов мягко улыбнулся.– Знаете, все это время, сидя в камере, я представлял себе эту процедуру… Меня отпускают… Я требую бумаги, пишу жалобу прокурору… Думаете, сумели бы отбрехаться, а? Только честно! – Он обвиняюще вытянул указательный палец. – Вы бы и не подумали! Как же, вы ведь выше этого. Вы бы страдали молча, встав в позу… Какую позу вы предпочитаете? Сверху, снизу?– Подпишите протокол…– Где? Ах да, вижу. Где птичка…Воронов поставил витиеватую роспись и откинулся на спинку стула.– А потом я поразмыслил и вдруг понял, что жаловаться на вас не буду. Как бы это объяснить… Ну, если бы меня покусала собака – кому я побежал бы бить морду? Не собаке же. Хозяину!Он помолчал.– А вами, Сергей Павлович, я всегда восхищался. Нет, я без иронии, на полном серьезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126