подумайте как следует. Контракт со мной – это очень дорогая вещь.– Полагаете, грозящая мне тюрьма – дешевле?– Возможно. Но раз вы решили…– О цене я не спрашиваю, – проговорил Усов. – Догадываюсь.– Прекрасно. Тогда отдыхайте и не беспокойтесь. Всего наилучшего.И он услышал частые гудки.Человек, который мешал ему, умер при загадочных обстоятельствах через несколько дней. Расследование не дало никаких результатов, хотя копали всерьез, упершись и забыв обо всем постороннем.А когда Виталий Дмитриевич получил другой кабинет, ему позвонил все тот же голос и вежливо попросил материал на Олега Германовича Воронова.– Да вы что, – хмыкнул Усов. – Вы не понимаете, о чем просите. Это дело такого уровня…– Виталий Дмитриевич, – укоризненно сказал голос, и Усов вдруг ощутил липкий пот за воротником.– Хорошо, – торопливо ответил он. – Я понял.
– Туровский – это ваша проблема.– Но я же дал вам прослушать пленку! Он был у меня с докладом сегодня утром… Он затевает что-то, я чувствую.– Он не может ничего затевать, – возразил Жрец. – Дело Воронова прекращено.Он знал, что это не так. Он смотрел в Шар, точно в большое зеркало, где читалась его судьба – ясно и четко. «Я умру насильственной смертью. Я умру насильственной… Могу я этого избежать?» «Нет, – ответил Шар. – Ты можешь изменить соотношение сил на короткое время. Можешь обставить свой уход… Но ведь в конце концов все люди смертны».«Нет, – сказал он себе. – Я знаю, я чувствую, кто главный герой в этой комедии. Я буду держать его за горло (лицо Игоря Ивановича Колесникова на миг отразилось в недрах Шара) с помощью его же собственной дочери: не есть ли это истинная Черная магия? Я и мой антипод, мое второе „я“ – умрет один, и второму не жить. Пусть посмотрит в мертвые зрачки своей дочери, – решил Жрец. – Я сведу их. вместе – Аленку, Воронова, Туровского. И уничтожу одним махом, как тысячу лет назад уничтожил Лангдарму. Преемственность: жертвы остаются жертвами, палачи – палачами». Глава 24 Они смотрели друг на друга – учитель и его воспитанник, приговоренный к казни. Близился зыбкий рассвет, Чонг чувствовал его, хотя в его тюрьме оставалось так же темно, и будет темно, пока стражники не выведут его наружу, в тюремный двор, и оттуда – на городскую площадь.Таши-Галла сидел совсем близко, только протянуть руку, но Чонг знал, что коснуться его уже никогда не сможет.– Вы умерли, учитель, – прошептал он со слезами.– Не нужно, – ласково сказал Таши-Галла. – Ты ведь мужчина. Мужчина не должен плакать. Чонг шмыгнул носом.– Я виноват перед вами. Я подумал…– Что я – убийца, – закончил тот. – Надо сказать, ты не так уж далек от истины… Нет, Ландарму убил не я, но…– Говорите, – умоляюще проговорил Чонг.– Но все равно я преступник. Я мог бы защитить тебя. А вместо этого подставил тебя под удар. Все дело в твоей душе, мой мальчик. Тебя обвинили в страшном грехе, и ты умрешь непрощенным. Тысячу лет твой неуспокоенный дух будет метаться, не пристав ни к одной из трех обителей… Так нужно.Глаза Чонга расширились от ужаса.– О Будда, – прошептал он. – За что?
Дым стелился по ущелью. Таши-Галла стоял перед развалинами горного храма Майтрейи и не чувствовал ни горечи потери, ни страха перед будущим. Душа его была холодна и пуста – как холодно и пусто было среди серых скал, покрытых вечным снегом и начисто лишенных растительности…Монахи не ушли отсюда. Они защищали свою обитель до последнего, зная, что помощи ждать неоткуда, прижавшись спиной к спине, отдавая свою жизнь за три-четыре вражеские. Трупы уже закоченели, примерзли к камням и запорошились выпавшим ночью снегом. Таши-Галла с трудом переворачивал их, вглядываясь в родные лица, читая молитву заиндевевшими губами.Так они шли – их путь можно было проследить по множеству иссеченных тел, покрывших землю, – от внешней стены, теснимые со всех сторон, чтобы в последний раз собраться вместе, в единый клубок, и умереть у ворот священного храма. Джелгун-Кхуварака, старший ученик, давний недруг Чонга, погиб одним из последних. Белый огромный (под стать наезднику) мохнатый конь рухнул от удара копья и придавил ему ногу, но и после этого он продолжал драться, сжимая меч левой рукой (правая по плечо была отсечена), утыканный стрелами, словно исполинский еж. Ли-Чжоу, известный в округе врачеватель, худой и высокий, славившийся как неутомимый исследователь и собиратель тибетских трав, лежал среди камней с застывшей мукой в широко раскрытых глазах. Он жил ещё некоторое время после ухода бандитов с места погрома, но вскоре умер от холода и многочисленных ран… Пал-Сенг, мальчик, которого Чонг спас в горах из-под сошедшей лавины… С величайшей осторожностью Таши-Галла вытащил стрелу из его затылка и положил тело рядом с остальными, приготовленными для захоронения.Он долго сидел над ними, не чувствуя, как ледяной ветер треплет тонкую одежду, подняв глаза к снежным вершинам, умоляя Всемилостивого взять к себе, в Золотую обитель богов, души умерших. «Они достойны этого, о Будда, – шептал Таши-Галла. – Прошу тебя за них… А мне – дай ещё немного времени. Совсем чуть-чуть. У меня остался один неоплаченный счет».Уже наступали сумерки, когда он медленно поднялся с колен. Недалеко от разрушенного храма в скале находилась небольшая пещера, вход в которую был настолько узок, что даже худой человек с трудом мог протиснуться туда. Но зато мимо пещеры можно было пройти десяток раз и даже не заподозрить о её существовании. Здесь был тайник. Таши-Галла встал посреди пещеры, подставив запрокинутое лицо под капли ледяной воды, капавшей с сосульки на низком сводчатом потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126