что это ещё за улыбки такие!
Зато уже через десять секунд Сисулу-Каба вышел к ним. Глаза и улыбка сверкали ярче, чем когда-либо.
- Шестёрка! - крикнул он, завидев их. - Шестёрка! Ещё бы чуть-чуть, и я бы засыпался. Изумительная женщина эта Морева!
Династронавты, скромно умолчав о своём бескорыстном участии в этом деле, информировали своего чёрного друга о том, что вечером уезжают в Преторию и пришли прощаться.
Это сообщение, по-видимому, не произвело на него особого впечатления.
- Прекрасно, - сказал он совершенно равнодушным тоном. - А теперь пошли отпразднуем мою шестёрку! Я угощаю!
Интербригадовцев немного обидело столь пренебрежительное отношение к великому походу, но это не помешало им принять приглашение. Они с радостью последовали за Сисулу-Каба в кондитерскую, где пили лимонад, ели пирожные, а Рони Дакалка мигом расправился с тремя пирогами.
Майор осторожно спросил Сисулу-Каба, что передать Зинакели, если удастся его повидать в Претории.
- Он уже не в Претории, - ответил тот. - Его перевели в Йоганнесбургскую тюрьму. Вы, наверно, слышали, что смертный приговор отменён? Протесты оказали своё действие...
Огромное чувство гордости переполнило сердца интербригадовцев. Как-никак они тоже кое-что сделали для спасения Зинакели Сисулу от виселицы. Теперь оставалось вызволить его из тюрьмы.
- А если мы всё-таки его увидим? - загадочно спросил Майор.
Сисулу-Каба на вопрос не ответил, только крепко-крепко обнял династронавтов.
- Хорошие вы ребята! - растроганно воскликнул он и заказал ещё тринадцать порций орехового торта. Династронавты просто таяли от удовольствия.
Перед уходом Сисулу-Каба пригласил их заглянуть как-нибудь на днях, когда у пего кончатся экзамены, чтобы вместе поплавать кролем в бассейне.
Выходит, не поверил, что они уезжают. Ну что ж. дело его! Вот получит открыточку из Претории, тогда хочешь не хочешь, а придётся поверить!
7. ДЕНЬ "О" ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
За обедом ни один из династронавтов не притронулся к еде - желудки были переполнены сладостями и лимонадом. К тому же волнение... Только Рони Дакалка слегка заморил червячка, проглотив тарелку куриного бульона, кусок слоёного пирога со шпинатом и порцию рисовой каши.
Молча сидели они за обеденным столом, вздыхали и мысленно прощались с папами, мамами, бабушками, тётями, дядями, братишками, сестрёнками и всеми остальными. И, едва встав из-за стола, занялись последними предотъездными хлопотами.
Майор Димчо спрятал в тайник под лестницей свои любимые книжечки, макет ракеты, фотоувеличитель, между делом успев наскоро пробежать "Фотонный звездолёт" и решить две шахматные задачки. Потом сел и написал прощальное письмо...
Вихра тоже припрятала свои личные вещи в укромное место. С собой взяла только заветный листок, куда с недавнего времени заносила достоинства, которыми должен обладать тот, кого она полюбит. Пока что у неё набралось только двадцать два пункта, но список пополнялся с каждым днём. Последними по времени пунктами были следующие: № 20 - чтобы он больше всего на свете любил Брамса; № 21 - чтобы ростом был не меньше метра восьмидесяти; № 22 - чтобы совершил путешествие по фьордам... Вихра сложила листок и зашила его в рукав жакетки, на всякий случай: если при переходе границы возникнет какой-нибудь инцидент, так чтоб не нашли. Затем она тоже написала прощальное письмо...
Написали письма все, включая Кынчо, который долго корпел над тетрадкой в три линейки, высунув язык и морща носик.
- Ты что там пишешь, Кынчо? - спросила мама.
- Ничего, потом узнаешь! - загадочно ответил интербригадовец.
Вообще вся подготовка к отъезду развивалась в строгом соответствии со стратегическим и тактическим планом Федерации, и только Наско Некалка в эти торжественные минуты переживал мучительную драму. В его ушах звучали гневные слова Роландо:
"Только посмей поехать на Кубу с двойкой! Раз Фидель сказал: надо шестёрку, - значит, надо шестёрку!" А откуда её взять, эту шестёрку, когда в дневнике прочно стоит двойка, да ещё такая жирная, что и ножом не соскребёшь? И Наско долго вертел в руках дневник, ломая голову, как ему быть. Дело яснее ясного: пока существует двойка, Наско Некалка, главный разведчик Федерации, на Кубу ехать не может. К счастью, он вдруг вспомнил о приказе штаба, обязывавшем интербригадовцев уничтожить перед отъездом все личные документы. Как дисциплинированный интербригадовец, Наско Некалка недолго думая собрал разные старые письма, использованные билеты в кино, ненужные рисунки, картинки, положил сверху дневник со злополучной двойкой и чиркнул спичкой... Через минуту от двойки осталась только горстка пепла!
Разрешив таким образом мучительную проблему, Наско сел за стол и, порывшись в учебнике французского языка, где было несколько образчиков писем, сочинил следующее послание родным:
Дорогие мама и папа, дорогая сестрёнка! Одна маленькая птичка шепнула мне, что без вашего Наско дом покажется вам тихим и печальным. Но ничего не поделаешь, меня ждут народы Западного полушария. Мама, пожалуйста, сохрани для меня журналы, которые придут за каникулы. Я взял во временное пользование дядину кисть, потому что буду на Кубе рисовать кактусы и партизан. Сегодня вечером по телевизору показывают мировой фильм, обязательно посмотрите: когда вернусь - расскажете.
Наско, тайный знак 2-8-18.
Затем он сунул в карман свой неизменный блокнот для рисования, краски, дядину кисть и стал ждать шести часов...
Что касается Фанни, то она с трудом успела набросать короткую прощальную записочку. В доме в тот день было неспокойно. Папа, зарывшись головой в подушки, стонал, глотал всевозможные таблетки, проклинал негодяев, погубивших его фильм, и клялся, что отправит их на виселицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54