– Полковник, вам приходилось слышать о системе Эсто? Не копайтесь в компьютере, просто скажите, знаете ли вы о такой?
– Впервые слышу, – признался Роббинс.
– А как насчет Краны? Мауны-Кеа? Шеффилда?
– Я знаю Мауна-Кеа – это потухший вулкан на Земле, на Гавайских островах. Но, полагаю, вы имели в виду другое.
– Совершенно верно. – Снова махнув вилкой, Сциллард указал на точку за восточным краем диска Феникса. – Система Мауна-Кеа вон там, у самого горизонта "сквозного скачка", если считать от Феникса. Там основана новая колония.
– Ее основали гавайцы? – спросил Роббинс.
– Разумеется, нет. Если верить тем данным, которые у меня есть, в основном, тамилы. Название выбрали не они; они там просто поселились.
– И что интересного в этой системе?
– То, что меньше трех суток назад в ней пропал крейсер Специальных сил.
– Он подвергся нападению? – встрепенулся Роббинс. – Был уничтожен?
– Нет. Он просто исчез. Ни разу не вышел на связь с того момента, как прибыл в систему.
– Крейсер сообщил о своем появлении колонистам?
– Он и не должен был этого делать, – отрезал Сциллард.
По тону генерала Роббинс понял, что настаивать бессмысленно. Он спросил:
– Быть может, с кораблем что-то случилось при возвращении в обычный космос.
– Мы запустили поисковый зонд, – сказал Сциллард. – Никаких следов крейсера. Никаких следов "черного ящика". Никаких обломков на всем предполагаемом пути полета. Ничего. Крейсер как сквозь землю провалился.
– Странно, – пробормотал Роббинс.
– Нет, – поправил его Сциллард. – Странно то, что это уже четвертый боевой корабль Специальных сил, который мы потеряли на протяжении месяца.
Роббинс недоуменно уставился на генерала:
– Вы потеряли четыре крейсера? Как?
– Ну, полковник, если бы мы это знали, то уже давно отправились сворачивать кому-нибудь шею. То обстоятельство, что я сижу перед вами и ем бифштекс, красноречиво говорит, что мы пока в полной темноте.
– Но ведь вы подозреваете, что за этим кто-то стоит, – сказал Роббинс. – Тут дело не в том, что какой-то корабль просто неудачно совершил "сквозной скачок".
– Разумеется, – подтвердил Сциллард. – Исчезновение одного корабля можно было бы списать на случайность. Но потеря четырех крейсеров на протяжении одного месяца – это уже нехорошая тенденция. Корабли и "скачки" тут совершенно ни при чем.
– И кто, по-вашему, за этим стоит?
Сциллард раздраженно бросил на стол приборы.
– Черт побери, Роббинс, неужели вы думаете, что я говорю сейчас с вами, потому что у меня нет друзей?
Роббинс помимо воли криво усмехнулся:
– Значит, обиняне.
– Обиняне, – подтвердил генерал. – Да. Те самые, у которых где-то торчит Чарльз Бутэн. Все системы, в которых исчезли наши корабли, или находятся неподалеку от владений обинян, или содержат планеты, на которые они в то или иное время выдвигали свои притязания. Конечно, ниточка тонкая, но пока что у нас нет ничего существеннее. Главное, мы понятия не имеем, как и почему это происходит, и, надеюсь, вы сможете пролить на это какой-то свет.
– Вы хотите знать, как далеко нам удалось продвинуться с рядовым Дираком?
– Если вы ничего не имеете против, – подтвердил Сциллард, снова беря столовые приборы.
– Процесс идет очень медленно, – признался Роббинс. – На наш взгляд, воспоминания из предыдущего пласта вырвались на поверхность вследствие стресса, а также определенных чувственных воздействий. Мы не имеем возможности оказать на Дирака такое психологическое давление, как это случилось с ним в боевой обстановке, поэтому нам приходится постепенно знакомить его с фактами жизни Бутэна.
– С его личным делом?
– Ни в коем случае, – возразил Роббинс. – Мы стараемся избежать всего, что написали и рассказали о Бутэне другие. Это ведь не его собственные мысли, и нам не хочется навязывать Дираку постороннюю точку зрения. Кайнен и лейтенант Уилсон работают с первоисточниками – с записями, которые сделал сам Бутэн, и с предметами, связанными с ним.
– Вы хотите сказать, с его личными вещами?
– Ну да, с тем, что ему принадлежало, что ему нравилось – вспомните мармеладные орешки. Мы не забываем также вещи знакомых Бутэна, водим Дирака туда, где Бутэн родился и вырос. Как вам известно, он уроженец Феникса. На шаттле до планеты рукой подать.
– Очень хорошо, что ему приходится "работать в поле", – без тени иронии заметил Сциллард. – Но, как вы говорите, процесс идет медленно.
– В Дираке всплывает все больше и больше от Бутэна, – объяснил Роббинс, – но пока в основном это моменты личного характера. Я ознакомился с досье на рядового Дирака; до недавних пор он был весьма пассивным типом. Он не определял события, а шел у них на поводу. И таким же Дирак был на протяжении первой недели, проведенной у нас. Но в течение последних трех недель он становится все более целеустремленным и решительным. И, с точки зрения психологии, это гораздо больше соответствует образу Бутэна.
– Значит, Дирак постепенно превращается в Бутэна. Замечательно.
Сциллард помолчал.
– Но он что-нибудь вспоминает?
– В этом-то все и дело, – вздохнул Роббинс. – Память возвращается очень медленно. И в основном это воспоминания личного характера, не имеющие отношения к работе. Мы прокручиваем Дираку аудиозапись голоса Бутэна, говорящего о своих научных проектах, и он слушает их совершенно равнодушно. Но стоит показать ему фотографию дочки Бутэна, и он замирает на мгновение, после чего рассказывает, когда она была сделана и что на ней изображено. Временами нас охватывает отчаяние.
Какое-то время Сциллард жевал молча. Роббинс воспользовался этой паузой, чтобы насладиться водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108