А он, даром, что дурак, та всё ж, видать, сообразил, что вешать будут. Давай отбиваться. Орёт на всю деревню. Ну кузнец выскочил. Видит, такое дело, кричит, мол, оставьте дурака, не со зла он, от тупости. Конники дурака бросили, давай кузнеца вязать, дескать, он дурака подучил. Всё лицо ему в кровь разбили. Кузнец-та не даётся, старый, а жилистый, та дураку кричит, мол, спасайся, беги. Толь дурак не побежал никуда. Пока конные кузнеца вязали та про дурака забыли, он до кузни добежал, схватил молот, та как пошёл им намахивать. Полюбил, видать, кузнеца-та. Защищать стал. Ну двоих уходил до смерти. А потом они его из луков расстреляли. Всего утыкали. Долго не падал. Силища была немеряная. Така их и повесили обоих на журавле колодезном. И кузнеца, и дурака мёртвого. Снимать неделю не велели. Кричали ещё, мол, мятеж. Я думал, всю деревню спалят. Обошлось. Толь кузнецов дом и сожгли. Виру за коня та за мёртвых наложили, пришлось мне мошну развязать, сколь ещё по обществу собрали. Откупились пока. А мёртвых с журавля сняли, как конные вечером ушли. Куда жа им на журавле висеть, ни воды людям набрать, ничего. Схоронили рядышком. Три дня тому.
Вот Вы пограмотней меня, книжки читали. Как оно така получается? В моём доме мой хлеб едят, та за мой же хлеб моё жа дитя плетюганами порют? Или человека за коня вешают? Они жа власть. Они жа нас оберегать должны от врагов, тама, от напасти всякой. А они с нами така. Я знаю, у них там степь та воля, та ветер в ушах свистит. Коль война, они на неё первые. А мы что?.. Фольд. В земле ковыряемся с утра до ночи, кажной травинке кланяемся, кажное зёрнышко подбираем. Ежели война, можам в стене постоять, а скакать, там, или ещё чего — эта не можам. Та у нас и коней таких нет. Наши кони против ихних, эта как простой волк против ваших варгов. Но жили жа мы с ними. Хорошо, говорят, жили. А ныне странно выходит. Моего деда король серебром наградил за то, что с вашими хорошо воевал. А я вот с Вами за одним столом сижу, уважение Вам оказываю. Вот главный ихний, ну тех, что были-та, думаете, меня за мой жа стол позвал? Нет. Я для него не хозяин тут. Королевский данник. Не понимаю я этого.
— Мне не объяснить. Власть — везде власть. Везде жестока. У нас тоже. У нас за украденный хлеб не руку, голову бы отрубили. Но ведь девочка Ваша не воровала.
— Так я жа и говорю. Ясное дело. Какая жа власть без силы. Но уважать-та нас должны? Или раз меч в руках, така делай, что хотишь?
— Разве они своевольно делали? Королевский отряд.
— От-та и оно! Неправильное делается. Не понимаю.
— Ехали бы к нам, на север.
— Холодно там у вас.
— Мы живём. Люди живут. Не ссоримся.
— А хозяйство куда? Дом? С собой не увезёшь. Всё добро везти — никаких лошадей не хватит. Та и у вас там всё общее. Не свыкли мы так-та.
— Не всё общее. Дома у семей свои. И мы никому своих правил не навязываем. У Вас одна жена, а у меня — шесть, не буду же я Вам ещё пятерых сватать. Тем более. Вы сами к жёнам сватаетесь, а у нас, наоборот, они к нам. А дом… Построят и дом и дадут всё, что надо. В буурз просто: ты для буурз делаешь, он для тебя.
— И что жа я, к примеру, делать должен буду?
— Хозяйствовать. Мы хлеб растить плохо умеем, а вы можете. Будете других учить.
— И сколька жа землицы отмерите?
— У нас земля общая. Для всех. Сколько хлеба соберётся, на всех делят, чтобы голодных не было. Лучше научите хлеб растить — для всех его больше будет. Для Вас тоже.
— В голодный год и у нас тако жа. А у Вас, стало быть, всё время. Не свычно. Я, значит, спину гну, а все едят?
— Спину все гнут. Кто — в поле, кто — на войне, кто — в рудниках, кому как досталось. Если большая война или беда, тоже все встают. Или у Вас не так?
— Така. А всё жа не свычно. Мы тута на краю живём, к нам королевская власть редко заглянет, а всё жа спокойнее. А у вас тама орки…
— А я кто? — слышно было, как негромко рассмеялся Гхажш. — Я орк и есть.
— Скажете тожа, фреа Гхажш. Орк. Сами жа в позапрошлом годе, как знакомство со мной свели, сказывали, не орк, а вовсе дажа урукхай. Солнца не боитесь. Орки, они ночами налетают, грабят, что ни попадя. Недели две тому соседнюю деревню тожа какая-та ватага ограбила. Человек двадцать убили та домов пожгли. Малый ими вот вроде вашего, сказывают, воеводил. Вот те — орки. А ваши жа ребята другие. На постое своё едят, наше не трогают. Ежели попросили чего, так жа Вы платите. Та ваших-та дажа девки не боятся. Знают, что Вы своему и голову снесёте, ежели безобразить вздумает. Видали ужа. А ежели кто по доброму согласию девке под подол залезет, така оно ей лестно. У нас с позапрошлого году от ваших двое мальчишек народилось, добрыми мужиками вырастут. А Вы говорите — орк.
— Хорошо Вы о нас думаете. Но среди нас добрых мало, всякие есть.
— Всякие и среди нас есть. Наши тожа иной раз в орки уходят. Кто от тоски та бедности, кто от буйного нрава. По южном тракту, знаете, сколь таких озорничает? Я вот что скажу…
Говорившего прервал звук распахивающейся двери. Кто-то тяжёлый вошёл, поскрипывая половицами. Потом об пол что-то стукнуло и покатилось.
В соседней комнате помолчали, и потрясённый голос хозяина сдавлено прошептал: «Ну, гостеньки дорогие… Ну удружили, така жа и удружили…»
Глава 10
— Хозяюшка, — таким же тихим шёпотом произнёс Гхажш, — Вы ребёночка уведите, ни к чему ей на такие вещи смотреть.
Прошелестели быстрые шаги, опять хлопнула дверь, и голос Гхажша вспыхнул свирепой яростью.
— Ты совсем одурел, урод рваный?! Мозги на отдыхе запарил?! Ты зачем это сюда приволок?! Если надо было показать, меня вызвать не мог?! Погордиться захотел?!
— Это не я, — отвечал ему глухой голос Урагха, — это Удугхи.
— Я не спрашивал, кто им головы отрубил, я спросил, зачем ТЫ их сюда приволок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129