Глаза женщины расширились при виде встретившего ее зрелища. Чаша выскользнула из внезапно обессилевших пальцев и, упав на каменный пол, разбилась.
На первый взгляд, все оставалось как прежде. Змей висел на своем обычном месте, над телом Локи. Капли яда падали на лоб бога. Изменился сам Локи. Он неподвижно лежал на плоском валуне, а жемчужного цвета капли змеиного яда, падая на бледное тело, струйкой стекали на камень.
Кап. Кап. Кап.
— Локи, — выдохнула Сигюн.
Она метнулась к нему, схватила за плечи, встряхнула. Голова его мотнулась, и яд брызнул на висок, в ухо. Сам Локи даже не шевельнулся. Глаза были раскрыты, глядя в никуда. Грудь вздымалась и опускалась, плоть оставалась теплой. Лишь это отделяло его от окончательной недвижимости смерти.
Слезинка сползла по щеке Сигюн и упала на его лицо, подобно капле змеиного яда.
— Любимый, — прошептала Сигюн, лаская дорогое ее сердцу лицо, погружая пальцы в огненно-рыжую шевелюру. Сигюн наклонилась и запечатлела нежный поцелуй на устах Локи, чего она так давно не делала…
Никакого сладостного ответа с его стороны. Тело оставалось живым, но то, что составляло сущность Локи, ушло, видимо, безвозвратно.
— Будь ты проклят, Один, — зарыдала Сигюн. — Будь проклят за то, что ты сделал с ним!
Она сдерживала свои эмоции ради Локи все эти… что, годы? Века? Тысячелетия? Она не позволяла себе плакать, дабы не расстраивать его. Сейчас, однако, она дала волю слезам и легла рядом с Локи на холодном камне. Изогнувши свое стройное тело, чтобы потеснее прильнуть к мужу, она возложила золотистую свою голову на его грудь и вслушалась в биение его сердца.
— Я буду ждать тебя, любовь моя, — прошептала Сигюн.
Северное море
21 ноября 999 года
Бран не знал, как долго он пробыл рабом у викингов. Трудно следить за ходом времени, когда сутки напролет проводишь на лодках и кораблях в открытом море либо тебя запирают в комнате без окон на… сколько? Неделю? Месяц? Летнее тепло пришло, затем пошло на убыль, и зима начинала покусывать первыми заморозками. А в стране северян укусы эти становились все более и более ощутимыми.
О нем до известной степени заботились, предоставляя пищу и кров, чего нельзя было сказать о многих других пленных. Будучи мужчиной крепким и храбрым, Бран все же испытывал страхи, свойственные любому смертному. Страх, гложущий его сейчас, заключался в следующем: он боялся, что его могут счесть непригодным для тех целей — ему неведомых — ради которых его и пленили, и просто прикончат за ненадобностью. А ведь в нем, избежавшем смерти от рук светловолосых захватчиков, теперь с каждым днем росла и крепла надежда; надежда на то, что ему в конце концов удастся каким-то образом вырваться на свободу и он вернется в милый его сердцу Гленнсид.
Жди меня, Кеннаг, мысленно обращался он к любимой, сидя на палубе баркаса. Я боялся, я ничего не говорил тебе о своей любви, пока огонь Белтейна не придал мне смелости. Сколько времени я потерял впустую, — но я помню те мгновения, когда держал тебя в своих объятиях… Я вернусь к тебе, обещаю!
Несмотря на пылкость своих мыслей, Бран дрожал. Толстый шерстяной плащ, в который его укутали, не спасал от ледяного ветра, дующего с океана. Бран попробовал думать о жаре Белтейнова костра, о пламени страсти в смеющихся зеленых глазах Кеннаг… но и это не помогло. Все, что он мог видеть, так это серые море и небо, а слышал лишь скрип мачты да хлопанье по ветру квадратного красного паруса.
Нынешнее плавание было каким-то скучным, и Бран мало понимал, что происходит. Викинги делали много остановок, где рабов передавали на другие корабли, новым хозяевам. Впрочем, для Брана все они выглядели одинаково — голубоглазые лохматые блондины с колючими нечесаными бородами. С корабля на берег, с берега на корабль, и наконец — если верить одной из пленниц, немного говорившей по-скандинавски — судно, на котором пребывал Бран, взяло курс на Византию. Теперь, очевидно, корабль и шел в южном направлении, хотя Бран не смел поднять голову, дабы оглядеться. Единственный раз, когда он попытался сделать это во время первого «путешествия» с родины к берегам Скандинавии, его так шандарахнули по голове, что он потерял сознание.
Бран быстро усваивал подобного рода уроки.
Кузнец посмотрел на веревки, связывающие его руки и ноги, и гнев начал подниматься в нем. Во что бы то ни стало нужно попробовать освободиться. Пока он держался за эту надежду, ему…
— Ох!
Резкая боль. Бран согнулся, насколько позволяли ему путы. Великий Мидхир, как же больно…
Остальные рабы отодвинулись от него; страх отразился на их изможденных лицах. Было время, когда эти люди, его соплеменники, обязательно попытались бы оказать ему помощь. Но сейчас каждого волновала лишь собственная судьба.
Боль пришла снова, с удвоенной силой, и Бран ощутил, как кровь отхлынула от лица. Губы похолодели. Боль в животе тоже была холодной, словно Бран проглотил ледяшку, и окоченение начало распространяться по телу из желудка, пока…
Бран повалился на палубу ничком.
* * *
Локи быстро заморгал глазами, пытаясь вникнуть в ситуацию и определить, кто он такой и где находится. Ощутил деревянную поверхность под своей щекой, краем глаза увидел сильные руки, связанные веревкой… Локи с трудом принял сидячее положение и быстрым взглядом осмотрел свое тело. Мужчина, что хорошо, хотя он достаточно часто принимал и женский облик; бледная кожа, тронутая, правда, загаром; широкие плечи; длинные пропорциональные конечности — да, ему очень понравилось новое тело.
Тяжелая рука стукнула по одному из этих широких плеч. Гнев вспыхнул в нем в ответ на дерзость, и Локи свирепо посмотрел снизу вверх на красную бородатую рожу, обрамленную спутанными волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104