Скудный лучик лунного света, пробивавшийся через щели между досками, скрывавшими колодезный провал, не радовал яркостью. Однако Радиму оказалось достаточно и этого. Вскоре ремень был распутан. Радим связал его с веревкой, и у него оказалась пара саженей вполне сносного каната, способного выдержать вес человеческого тела.
Как его укрепить наверху? Эх, будь здесь верный мешок, набитый всякой полезной всячиной, — там и крюк бы нашелся. Сгодится и острый камень. Но где ж его взять? Разве только на дне.
Нырять чертовски не хотелось. Однако ничего другого Радим измыслить не мог. Набрав побольше воздуха, он погрузился в воду. Пара гребков, и скоморох уже ощупывал дно. В вязком иле лежало немало камней. Однако большинство из них были столь же крупны, как тот, который служил грузом. Наконец рука наткнулась на небольшой камушек с острыми краями. Схватив его, Радим всплыл.
Передохнув, скоморох приступил к работе. Он привязал к камню ремень. Потом ему удалось закинуть камень наверх, где тот застрял между досок.
Радим начал карабкаться вверх. Кулаком вышиб доски, схватился за край колодца и перевалился через бортик. Упав на траву, скоморох расслабился. Все тихо, все спокойно, ни погони, ни врагов. Правда, и серебра тоже нет, а значит, не совсем понятно, что делать дальше. Однако утро вечера мудренее. Надо встать на ноги и найти местечко для ночлега. Где только голяка примут?
Долго мучиться размышлениями Радиму не дали. Вскоре послышались шаги и приглушенные голоса.
— Глядь, что там?
— Похоже, рыбина. Дай прихвачу…
— Сам ты рыбина! Смотри, человек!
— Точно…
Радима ткнули палкой в бок. Он легонько застонал.
— Живой… — произнес круглолицый широкоплечий молодец.
— Кто ты? Что тут делаешь? — спросил второй находчик, тщедушный мужичок в возрасте.
— Ох, люди добрые, скоморох я бродячий. Обворовали меня и утопить в колодезе думали.
— Кто ж тебя так?
— Может, наровские постарались? Они такие.
— Те б, верно, прибили. Не стонал бы он тут. Какие-то подмастерья работали, до мастеров им далеко.
— А вы сами-то кто такие? — с опаской спросил Радим.
— Душегубы местные. Но ты не боись. С тебя брать нечего, сразу видно.
— Да уж… Сегодня боги отвернулись от меня.
— Не совсем, бедолага. Мы ж тебя нашли. Идем с нами, — предложил мужичок. — У нас тут костерок недалече разложен.
— Вот спасибо, — Радим с трудом поднялся. — Мир не без добрых людей.
Душегубы повели скомороха в глубь новгородского посада. Если бы даже не пришлось пережить сегодняшние потрясения, все равно запомнить дорогу Радим бы не смог: двигались какими-то переулками, задворками, пару раз пересекали огороды. Наконец впереди заиграл алый отсвет костра. Он был разожжен под самой городской стеной, недалеко от высокой вежи-стрельницы. Вокруг сидели несколько мужей, поглощавших напитки и жареное мясо.
— Силушка с Чухой вернулись. А кто с вами? — густым басом спросил самый крупный из мужей.
— Да вот, скомороха нашли на пустоши у отравленного колодца.
— Невеселый он какой-то. И не приплясывает…
— Его избили и ограбили. Промок до нитки, бедолага. Пусть, думаем, обсохнет.
— Ежели он в самом деле скоморох, я б не стал с ним возиться. Такой и отблагодарить не сможет. Но раз привели, пусть садится. Мяса не дадим — самим мало, а меду нальем. Давеча у купчины немецкого пару бочек увели. Весело было…
Мужи рассмеялись. Радим принял рог с медом.
— А не боязно лихим людям на виду, да у самой стрельницы сидеть?
Смех стал громче.
— Чего ж нам бояться, коли я — сторож сей вежи? — Басовитый здоровяк улыбнулся.
— Да, да, Буслай — княж-человек. С ним все дозволено, — подтвердил Чуха. — Княжьих да бископьих не задеваем, а уж остальным — как повезет.
Радим пригляделся к здоровяку. В самом деле, он несколько отличался от остальной компании как манерами, так и одеждой. Душегубы с виду напоминали недомовитых смердов — потертые лапти, грязные онучи, простые холщовые портки и рубахи, латаные кафтаны, дешевые ножи и топоры у поясов. Буслай одевался богаче: тело прикрывали узорчатая рубаха и крепкий кожух доброй работы, порты были сшиты из хорошо выделанных волчьих шкур, на ногах складно сидели яловые сапожки, и, что самое примечательное, — на руках здоровяка были надеты кожаные рукавицы. Перепоясанный широким ремнем с заткнутыми за него двумя кривыми кинжалами, вооруженный франкским мечом на блестящей заклепками перевязи, он выглядел как воин, который всегда готов к схватке.
— Добрый мед, — заметил Радим, пригубив угощение. — Сугревает.
Его пробирала дрожь, кожа покрылась мурашками. Попросить у разбойничков одежду Радим никак не решался. А те делиться пожитками не спешили.
— Постой! А как тебя звать? — отрок с противоположной стороны костра внезапно оживился.
— Радим…
— Радим? Ты!
Отрок вскочил. Никто не успел даже ахнуть, как он через огонь прыгнул на скомороха. Нечаянно задетые головни рассыпались со снопом искр. В руке нападавшего блеснуло лезвие. Несмотря на ненависть, исказившую лицо, Радим признал Курю.
— Сгинешь за Умилку и Зяму, гад!
— Почто? — успел выкрикнуть Радим и тут же был повален на спину.
Первый удар скоморох отбил. Лезвие вспахало землю. Отрок занес оружие снова.
— Погодь!
Рука в кожаной рукавице крепко стиснула запястье Кури.
— Тут только я решаю: кого казнить, кого миловать.
— Буслай, дай порезать его. Скоморох Зяму и Умилку бискупу на расправу выдал.
— Правда? — спросил здоровяк Радима.
— Ложь! Не было такого! Я с Умилкой у двора Ост-Ромирова как расстался, так и не видел ее более.
— Потому, гад, что схватили ее!
— То не моя вина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94