С
легендарных героев гражданской войны срывали ордена и знаки
командного звания -- ромбы, кирпичики и кубики. Потом им
сковывали руки за спиной, чтобы они не кричали, им забивали в
рот изгрызенную резиновую грушу и отправляли на конвейер смерти
в подвалах НКВД. Или загоняли в телячьи вагоны и эшелон за
эшелоном гнали в Сибирь.
Говорили, что приговоренных к смерти отводили в подвал ii
по пути убивали выстрелом в затылок. Чтобы было меньше шума,
героев революции приканчивали не из настоящего боевого оружия,
а маленькими мелкокалиберными пульками, какими мальчишки
стреляют по крысам и воронам. Рядом открывалась дверь в
мертвецкую, где лежали штабелями трупы уже расстрелянных. По
ночам эти трупы на грузовиках вывозили за город, сваливали в
общие могилы, как чумную падаль, заливали известью и засыпали
могилы вровень с землей. Так, чтобы и следа не было. Потом
такое кладбище оцепляли колючей проволокой и ставили
предостерегающие надписи: "Опасность эпидемии сибирской язвы!
Вход воспрещен! "
Люди понимали это по-своему и говорили:
-- От этой сибирской язвы можно попасть в Сибирь... Не
ходите туда...
Так советская власть вознаграждала тех, кто эту власть
создал.
Отец Руднев никогда не был сторонником советской власти и
упорно отказывался от поступления в партию, говоря, что он для
этого слишком стар. Но он всегда был на стороне униженных и
оскорбленных. Потому, читая теперь газеты, он постоянно ворчал:
-- Расстрелять весь генералитет Красной Армии... Ведь это
ж безумие!
-- Совершенно правильно, -- согласился Максим. -- Между
умом и безумием есть определенная взаимосвязь. И чем дальше,
тем больше. И в определенной точке они сходятся. Это один из
трюков товарища сатаны.
Отец потер нос и продолжал сосать свою газету. А Максим
постучал себя пальцем по лбу:
-- Но механика здесь такова. Почти в каждом гении есть
кое-что от идиота. Но это вовсе не значит, что каждый идиот --
это гений. Кроме того, гениев -- единицы, а идиотов --
миллионы.
Потом доктор социальных наук принялся философствовать:
-- Вот ты, отец, очень добрый человек. Но знаешь ли ты,
что каждое положительное качество в превосходной степени
превращается в отрицательное? Вот посмотри сам: так храбрость
становится безрассудством, щедрость -- мотовством, любовь --
ревностью. Так ум переходит в безумие. Так и слепая доброта
иногда превращается в покровительство злу. И эту штуку довольно
трудно понять.
Вот, например, ты, отец, гинеколог. Ну конечно, у вас там
клятва Гиппократа -- помогать всем и каждому. Ты берешь свои.
гинекологические щипцы и вытягиваешь из чрсзва кого ни попадя.
Но если бы ты был врачом-психиатром, ты бы знал, что есть такой
болезненный комплекс, который так и называют -- "маточным
комплексом": это когда взрослым людям хочется проделать
обратный путь и влезть назад туда, откуда ты, гинеколог, их
вытягиваешь. Эти люди как бы сожалеют, что они родились. А если
бы ты был криминологом, ты бы знал, что это комплекс часто
обнаруживают у самых отвратительных преступников. Но задним
числом уже после свершения преступления.
Ты, гинеколог, этого не знаешь. А я, доктор социологии,
должен знать и то, и другое, и третье. Это не просто
социология. Это высшая социология. А знаешь ли ты,
докторгинеколог, что с точки зрения высшей социологии некоторых
из твоих новорожденных было бы лучше сразу же выбросить в
помойное ведро?
-- Фу-у! -- сказал отец.
-- Правильно! -- сказал Борис. -- Таких, как Зинка Орбсли.
Ведь, говорят, она даже собственных родителей расстреляла.
-- Э-э, не-ет, -- сказал доктор социальных наук. - Это
самое справедливое, что она сделала. Она наказала своих
родителей за то, что они ее народили.
-- Но почему?
-- Она знала почему. Потому, что это было с их стороны
преступлением. Вот и получилось, как у Достоевского:
преступление -- и наказание. По ту сторону добра и зла. Ницше
это не из пальца высосал, а из жизни. Добро и зло имеют такую
же взаимосвязь, как ум и безумие. -- Начальник 13-го отдела
НКВД наморщил лоб: -- Вот ты, отец, в душе обвиняешь меня в
жестокостях НКВД. А знаешь, кто виноват в этой проклятой
чистке?
-- Кто?
-- Ты... Да... Ты. и тебе подобные. Мне приходится
доделывать то, что не делаете вы, гинекологи. То есть не
выбрасываете некоторых новорожденных в помойное ведро. Если
подойти к делу серьезно, то в это помойное ведро попали бы
новорожденные Наполеон, Карл Маркс, Ленин, Гитлер и им
подобные. И была бы в мире тишь и гладь, благодать. Ни войн, ни
революций. Но поскольку вы, гинекологи, этого не делаете...
-- Знаешь что, Максим, -- возмущенно сказал отец, --
иногда мне за тебя просто стыдно. Ты разводишь здесь всякие
сумасшедшие идеи. А ведь на самом деле вы из политических
соображений уничтожаете совершенно невинных людей.
-- Ах так! -- сказал комиссар госбезопасности. -- Тогда я
тебе кое-что покажу... Что это за люди...
Он полез в свой стол, достал оттуда какую-то историческую
книгу, раскрыл ее н положил перед отцом. На пожелтевших
страницах были протоколы средневекового судебного процесса над
многочисленной тайной конгрегацией ведьм и колдунов,
обвинявшихся в государственном заговоре про- тив английского
короля. После процесса всех этих колдунов и заговорщиков
безжалостно перевешали.
-- А теперь посмотри это, -- показал Максим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90