Вы о мисс Хукхем-Никс, которую брат обещал застрелить, если она опозорит их семью, что, как все ожидали, рано или поздно случится. Только это было в Уортинге, и спорил он не с лордом Карлайлом, а с герцогом Эксмурским.
Дролайт задумался.
— Наверное, вы правы. Впрочем, не важно. Все знали, что мисс Уинтертаун больна. Кроме, разумеется, ее матери. Та считала свою дочь Совершенством — а разве Совершенство может болеть? Совершенство существует только для того, чтобы им восхищались; Совершенство должно составить блестящую партию. Старуха не допускала и мысли, что ее Совершенство болеет, не желала и слова об этом слышать. Сколько бы мисс Уинтертаун ни кашляла, ни падала в обмороки, ни опускалась без сил на диван, к ней ни разу не вызвали врача.
— Сэр Уолтер о ней позаботился бы, — сказал Ласселлз, встряхивая газету, чтобы вернуться к прерванному чтению. — Насчет его политических взглядов можно поспорить, но человек он разумный. Жаль, что она не дотянула до четверга.
— Ах, мистер Норрелл! — воскликнул Дролайт, поворачиваясь к другу. — Вы так побледнели! Понимаю, вам больно видеть, как пресеклась юная и невинная жизнь. Ваши благие чувства делают вам честь, и я целиком их разделяю; самая мысль, что несчастная барышня увяла до срока, подобно прелестному цветку, раздавленному беспечным прохожим, терзает мое сердце, как острый нож. С другой стороны, она сильно болела и раньше или позже должна была умереть; к тому же, по вашим собственным словам, она была с вами не слишком любезна. Знаю, сейчас не модно так говорить, но я по-прежнему убежден, что молодые должны с почтением относиться к возрасту и учености. Дерзость и заносчивость глубоко мне ненавистны.
Однако мистер Норрелл как будто не слышал слов утешения, которыми тщился поддержать его собеседник. Заговорил он не скоро и с тяжелым вздохом, скорее, обращаясь к самому себе.
— Не думал, что магия здесь находится в таком небрежении. — Он помолчал и пробормотал тихо. — Очень опасно воскрешать мертвых. Уже триста лет никто такого не делал. Я не посмею!
Все это было настолько необычно, что мистер Дролайт и мистер Ласселлз в изумлении обернулись к своему другу.
— Разумеется, сэр, — сказал мистер Дролайт. — Никто от вас этого и не ждет.
— Конечно, я знаю нужные заклинания, — продолжал мистер Норрелл, словно не слышал ответа, — однако это тот самый род магии, от которого я отказался! Все слишком сильно зависит… Зависит от… То есть, я хочу сказать, результат абсолютно непредсказуем. Волшебник совершенно бессилен на него повлиять. Нет! Не буду и пытаться. Даже думать об этом не стану.
Наступила короткая тишина. Несмотря на свою решимость не думать об опасной магии, мистер Норрелл по-прежнему ерзал на стуле, барабанил пальцами по столу, часто дышал и проявлял другие признаки сильного душевного волнения.
— Мой дорогой мистер Норрелл, — медленно проговорил Дролайт. — Кажется, я начинаю вас понимать. И признаюсь, что нахожу вашу мысль превосходной! Вы хотите продемонстрировать свои необычайные возможности! О, сэр! Если вам это удастся, все уинтертауны и поулы Англии будут искать знакомства с удивительным мистером Норреллом!
— А если не удастся, — сухо заметил мистер Ласселлз, — все в Англии захлопнут дверь перед бесславным мистером Норреллом.
— Мой дорогой Ласселлз! — вскричал Дролайт. — Что за чушь вы несете! Легче легкого объяснить неудачу — они случаются со всеми на каждом шагу.
Мистер Ласселлз сказал, что не понимает, о чем речь. Они заспорили, но тут с губ мистера Норрелла сорвался страдальческий возглас.
— О боже! Что делать? Что делать? Все эти месяцы я трудился, чтобы благообразить мою профессию в глазах людей, и все равно меня презирают! Мистер Ласселлз, вы знаете свет. Скажите…
— Увы, сэр, — поспешно перебил его мистер Ласселлз. — Я взял за правило никому ничего не советовать.
И он вновь вернулся к газете.
— Мой дорогой мистер Норрелл! — сказал Дролайт (не дожидаясь, пока поинтересуются ЕГО мнением). — Такой случай может не повториться… — (Сильный довод, исторгший у мистера Норрелла глубокий вздох.) — …и я бы не простил себе, если бы позволил вам его упустить. Одним махом вы возвращаете нам очаровательную особу, о чьей смерти никто не может думать без слез, спасаете от нужды достойного джентльмена и обеспечиваете будущность английской магии! Как только вы докажете полезность ваших умений, кто посмеет отказать волшебникам в должном почете и уважении? Магов будут почитать наравне с адмиралами, гораздо больше, чем генералов; возможно так же, как архиепископов и канцлеров! Не удивлюсь, если его величество немедленно введет для них табель о рангах: камер-маги, обер-маги, действительные титулярные маги. А вы, мистер Норрелл, займете вершину иерархии, как архимаг! И все это одним махом! Одним махом!
Ласселлз раздраженно шелестел газетой; ему явно было что возразить, но он сам отрезал себе путь, когда сказал, что никому не дает советов.
— Едва ли возможно найти более опасный вид магии! — испуганно прошептал мистер Норрелл. — Она опасна как для самого волшебника, так и для объекта.
— Ну, сэр, — разумно отвечал Дролайт. — Вам лучше судить касательно опасности для себя; что же до объекта, как вы выражаетесь, юная дама мертва. Разве может ей стать хуже?
Дролайт подождал ответа на свой вопрос, однако мистер Норрелл не отвечал.
— Я велю подать карету, — объявил Дролайт, берясь за звонок, — и немедленно поеду на Брансвик-сквер. Не тревожьтесь, мистер Норрелл, я убежден, что наше предложение будет принято с большим жаром. Ждите меня через час!
Дролайт выбежал из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42