Раны в груди ребенка закрылись, только два черных пятна остались там, где в плоть вонзились ее когти. Грудь его вновь наполнилась воздухом. Опала. И наполнилась снова.
Даня хотела возликовать, но не смогла этого сделать. Протянув руку и прикоснувшись к нему, она ощутила не любовь, а ужасающий холод и расчетливую настороженность. Младенец вдохнул еще раз и осмысленно повел глазами.
Помедлив, он вдохнул еще раз, потом еще, и тогда то, что он дышит, перестало казаться чудом. Руки его двигались, но осторожно. Точно он опробовал собственное тело. Дважды дернув ногами, он опустил их. Улыбка снова появилась на его лице, но теперь в ней не было ни капли младенческой невинности, которую видела она в той единственной улыбке своего сына. Эта улыбка была наглой. Самодовольной. Злой. Дух, что поселился в теле ее сына — кто бы он ни был, — не принадлежал ее ребенку.
— Я бы сказал, что ты права, — прошепелявил младенец тоненьким голоском. Он попробовал сесть, но не сумел этого сделать. — Ты меня знаешь. Я твой друг Луэркас. И я собираюсь заменить тебе сына.
Нет. Она просто не могла допустить, чтобы тело ее ребенка занял кто-то другой. Даже Луэркас, спасший ей жизнь. Луэркас вдруг вселил в нее ужас. И, решившись, она протянула к нему руку с когтями, чтобы изгнать чужака, испоганившего собой тело ее сына. Однако ладонь младенца вдруг полыхнула огнем, и ослепительное магическое пламя ударило ей в глаза. Внезапная вспышка отбросила Даню, пламя проникло внутрь головы. С воплем она рухнула на помост, прижав ладони к глазам. Боль пронзила ее, словно игла.
— Я не стал калечить тебя, — сказал Луэркас. — На сей раз. Только не повторяй подобных попыток. Тебе нужна месть, и ты осуществишь ее, — но не без моего участия. А мне нужно было тело. Глупо не воспользоваться столь совершенным материалом.
От смешка его она содрогнулась.
— А пока я не способен заставить это тело подчиняться себе, ты будешь заботиться обо мне. Кормить. Менять пеленки. Вот видишь… ты и ребенка не потеряла.
Нет, это было не так. Умирая, ее сын сказал, что Луэркас обманул ее. Теперь она видела, что он был прав, — Луэркас направлял ее действия в нужном ему направлении. Она следовала его наставлениям. Она подчинилась ему без возражений и поэтому лишилась ребенка, место которого заняло какое-то нечистое и злобное создание. Какую же ошибку она допустила!
Тем не менее ее можно было исправить. Просто оставить Луэркаса в подземелье, бежать из него со всей возможной быстротой и никогда более не возвращаться в Ин-Каммерею. Лишившись ее, он умрет, а с ним и все зло, которое он задумал принести в этот мир.
— Даже и не думай об этом. Мы с тобой совершим великие дела. Станем бессмертными и будем править миром. Нужно лишь немного подождать и потрудиться, но вместе мы все одолеем. У тебя истерика, и это вполне понятно. Детоубийство тяжелая вещь, и его трудно пережить. Но ты сумеешь.
Все еще слепая, терзаемая болью, она лежала на помосте.
— Не сумею. Я совершила ужасный грех.
— Согласен. Совершила. Причем абсолютно добровольно.
— Я не хочу жить, — прошептала она, удивляясь тому, насколько очевидным был выход из этой ситуации. В самом деле, она ведь может убить себя, жизнью заплатить за совершенное ею зло и тем самым остановить Луэркаса.
— Нет, ты не сумеешь этого сделать. — Тоненький младенческий голосок звучал столь нежно, что мерзкие интонации, отчетливо различаемые в нем, казались просто немыслимыми. — Я не позволю тебе убить себя — так же как и меня. Ты попалась, Даня. Теперь ты неразлучна со мной. И ты будешь делать то, что мне нужно, — добровольно или по принуждению. Я вполне могу заставить тебя делать все, что я захочу. Так или иначе, я все равно получу то, чего добиваюсь, и ты не станешь противиться моему желанию. В конечном счете ты можешь оказаться или моей союзницей, или рабой.
Даня поникла.
— А теперь возьми меня на руки и дай грудь, — приказал Луэркас. — Я голоден. А когда я усну, отнесешь меня в деревню. Кстати, тебе придется как-то объяснить Карганам свой новый облик. По-моему, они недолюбливают людей.
Он вновь рассмеялся.
— Но если ты будешь хорошей девочкой и не станешь досаждать мне, я, быть может, исправлю два твоих пальца.
Даня взяла младенца на руки, желая ему смерти. И себе тоже.
Глава 33

Кейт забралась в оставленное ею открытым окно и со вздохом облегчения повалилась на пол. Если ей суждено когда-нибудь обзавестись вещами, способными соблазнить вора, возможно, однажды она и пожалеет об этом, однако скверная привычка оставлять окно открытым время от времени выручала ее… И сегодня ночью Кейт чувствовала удовлетворение: ведь иначе ей пришлось бы голой идти через таверну, занимавшую первый этаж гостиницы, мимо мужчин и женщин, утоляющих голод и жажду, мимо двух плясунов, круживших на сцене в продымленном воздухе в такт ритму барабанов-тала.
Однако для вознесения благодарности богам у нее было всего лишь мгновение. Кейт почувствовала, что в комнате кто-то есть, и за одно биение сердца услышала его дыхание, ощутила запах и определила — шестым чувством, которое вполне можно назвать магическим, — что притаившаяся в самом темном углу неосвещенной комнаты тень зовется именем Ри. Он ожидал, и предвкушение неизбежного окутывало его плотным облаком удовольствия.
Замерев на месте, она посмотрела в угол.
— Ри, почему ты находишься в моей комнате?
— Праздную… ты уцелела, и я счастлив, — раздался бархатный голос, заставивший чаще забиться ее сердце. — Хочу поздравить с благополучным возвращением. До твоего появления мне пришлось радоваться в одиночестве, поскольку твой дядя, Хасмаль и поганец Ян убеждены в твоей кончине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116