Я и не знал, что ты так выросла.
Алви заметила, что глаза его наполнились слезами, он сглотнул и отвернулся.
— Ты очень похожа на свою мать. Она… тоже была очень красива.
— Я надеялась, что мы встретимся… при более приятных обстоятельствах, — ответила Алви, стараясь сочетать в своих словах и искренность, и любезность.
Криспин снова повернулся к ней, и в глазах его появилась насмешка над самим собой.
— Похоже, в данном случае я несколько перемудрил. Взгляд его обежал кольцо солдат, опустился на руки, окованные металлическими наручниками, и Криспин вздохнул.
Солдаты внимательно следили за ним. Алви старалась держаться подальше от их кольца, ощущая в этих людях настороженность и растерянность, вызванную ее появлением. Они явно боялись, что она или каким-то образом пробудит ярость в пленном, или попытается освободить его при помощи какой-нибудь хитрой уловки… или что она внезапно извлечет из ниоткуда оружие и начнет стрелять во все стороны. Но девочка замерла на месте, держа руки так, чтобы все могли видеть ее ладони, и не смотрела ни на кого, кроме отца.
— Мне жаль, что я так опоздал, — сказал он. — Прости меня за то, что я не был в гавани и не встретил тебя там. Прости и за то, что ты попала в заложницы и тебе придется страдать из-за меня. Но именно поэтому я отослал тебя когда-то давно из Калимекки.
— Я знаю, — сказала она. — Я…
Алви знала слишком многое из того, о чем не могла даже намекнуть ему. Не могла она рассказать ему и о том, что она не заложница и пришла сюда по собственной воле, потому что хотела избежать встречи с ним. Потупившись, она произнесла:
— Со мной хорошо обращаются, они не хотят мне зла. И они обещали мне, что не причинят тебе вреда.
Криспин расхохотался — с искренним и неподдельным весельем:
— Как любезно с их стороны — дать тебе подобное обещание. Наверно, они так ценят тебя, что не хотят огорчить.
Но смех этот быстро прекратился, и на лице Криспина вновь появились боль и сожаление.
— Они убьют меня. Они должны это сделать, иначе я найду способ убить их.
— Кое-кто из них считает, что за тебя можно получить хороший выкуп.
— Они ошибаются. Никто в Доме Сабиров не будет платить за мою жизнь. Во всяком случае сейчас, когда все стало по-другому. Мой собственный брат, как я полагаю, от радости пустится в пляс в тот самый миг, когда ему станет известно о моей смерти.
Он лукаво улыбнулся, впервые открыто проявляя перед Алви свою сущность — не ее отца, а убийцы, палача… человека, наслаждающегося муками других людей и властью над ними.
— Тем не менее мне бы хотелось посмотреть на это. Переговоры могут оказаться прелюбопытными.
— Я не позволю им убить тебя.
— Алви, чипиите, не позволь им убить себя.
— Парат, а она действительно ваша дочь? — спросил вдруг один из пленников.
— Молчать, сержант, — приказал охранник.
Криспин посмотрел на сержанта. Мундир этого человека отличался от мундиров других солдат. Кроме него, еще четверо пленников были в черной форме, а не в черно-зеленой с золотом. Строгость этих мрачных одежд и нечто, затаившееся в глазах четверых мужчин и женщины, заставили Алви поежиться. Ей захотелось прикоснуться кончиками пальцев к земле… послушать, что скажет дорога. Она вдруг почувствовала острое желание узнать, почему эти солдаты казались другими, узнать, почему в глазах этих пятерых пленников не было страха.
— Это моя родная дочь, моя наследница, — ответил Криспин сержанту.
Один из охранников повернулся к Алви и голосом достаточно любезным обратился к ней:
— А теперь возвращайся в дом, дитя. Здесь не безопасное для тебя место.
Алви кивнула, хотя уходить она не хотела. Ей еще нужно было кое-что сказать отцу. Кейт обязательно позволит ей снова поговорить с ним, подумала она. Кейт пообещала, что они не убьют его, если только это не придется сделать в целях самозащиты. Но ведь он не сопротивляется, позволяет стражникам делать с ним все, что они считают нужным, и ничем не угрожает им.
— Я приду в другой раз, чтобы поговорить с тобой, — сказала она. — Обещаю.
Криспин покачал головой:
— Никогда не упускай возможности сказать «прощай», дочка. Я усвоил это, когда был моложе, чем ты сейчас. Кто может дать нам гарантию, что мы встретимся снова? Делай то, что они хотят от тебя… и беги, если сумеешь. Чтобы тебе ни говорили обо мне, сколько бы лжи ты ни услышала, помни, что я пришел за тобой сразу, как только смог. — Голос его сделался мягче. — И помни, что я люблю тебя.
Алви прикусила губу, ей хотелось плакать, и несколько слезинок уже покатилось по щекам, а глаза заморгали, прогоняя их. Отец попал в плен из-за нее. И цепи на него надели по ее вине. Он сказал, что любит ее, и она верила этому… конечно, он не знал ее, но оставил для нее место в своем сердце — не для той, какой она была на самом деле, а какой он ее представлял — и любил, как умел.
— Мне очень жаль, что так случилось, папа, — сказала она. — Тебе нужно молить богов, чтобы они послали нам время как следует познакомиться.
Она отвернулась и пошла к дому.
— Алви, скажи мне «прощай». Если ты не сделаешь этого, возможно, тебе еще придется пожалеть об этом.
Она повернулась и, ощущая комок в горле, сказала:
— Прощай, папа.
— Прощай, Алви.
Девочка повернулась и побрела к дому, пытаясь справиться с нахлынувшими слезами, проклиная свою слабость и возраст.
Тот человек, что вел мирные переговоры с Дугхаллом, Кейт и Яном, вышел на просторную, мощенную камнем площадку перед домом и свистнул. За спиной ее сразу же зазвучали команды и угрозы:
— Эй вы! Живо на ноги!
— Стой смирно, или проткну насквозь!
— Мы идем в дом, и тот из вас, кто шагнет в сторону, споткнется, кашлянет или сделает какое-нибудь подозрительное движение, умрет на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130