А когда вспоминает о прогрессе цивилизованный человек? Ему хочется летать только тогда, когда лень ходить…Социальный прогресс отстает от технического, и в этом кроется возможность греха. Я, глупец, искренне поверил в то, что люди минувших дней просто заблудились и пошли не по той дороге, по которой нужно было идти. Я вновь открыл секрет жидкого света, текущего по проводам, я вновь построил заводы и фабрики — но люди сломали их, они прокляли секреты химии, отравившей их воду. Они не готовы к изобретаемым ими самими же чудесам: человек создал мыслящие машины, но чтобы жить с ними в гармонии, ему самому нужны миллионы лет, чтобы стать принципиально другим существом. Разве это справедливо? Отчего мертвую материю можно усовершенствовать в течение нескольких дней — а живой для этого нужны миллионы лет?Появились секты, уничтожающие машины, святые, проклинающие науку и отрицающие самые очевидные законы физики… И они были правы — наука в неизбежно неумелых руках цивилизованных варваров всегда будет опасна. В обществе животных самое светлое открытие будет направлено на то, чтобы пересажать всех и каждого по клеткам, унизить, заставить делать то, к чему душа не лежит… Антиутопия — это тень человека, ни тень не живет без него, ни он без тени. Люди каждый день идут на бой за то, чтобы превратить землю в ад — возможно ль с ними бороться?Гриб вновь приобрел форму дерева, чьи ветви плавно отделялись от ствола и медленно улетали в сторону реки. Уже над самой ее стремниной они превращались в какие-то живые существа — Рональд был готов поклясться, что это чайки. Пошел ливень, теплый, радужный: капли не долетали до земли, а останавливались в двух метрах от нее и начинали медленно подниматься обратно. Можно было подставить руку и ласкать этот странный дождь, словно шкуру волшебного животного.— Не знаю, были ли попытки использовать Карту мира в века, предшествующие нашему. Поэтому говорю только о том, что знаю достоверно. Было на свете два безумца. Первый был истеричным мальчиком, перечитавшем множество бессмысленных книжек о мировой гармонии, сродстве всех стихий и общечеловеческих идеалах. Он отыскал Карту мира, вещь, загадочным образом оказавшуюся в здании, где некогда работал Лоренс Праведник, и исполнился невероятной магической силы, позволяющей творить каких угодно существ, — но столь больным было воображение этого юноши, что породил на свет он только чудовищ и сам сделался страшнейшим из них. Вся земля была поражена немыслимым бедствием. И тогда второй безумец, не в силах глядеть, что творит с собственными крестьянами первый, взял Карту в другой раз и пробудил ото сна умерших, позволив живым путешествовать в этот странный мир, который, видимо, является раем — а мертвым появляться в мире людей и творить добро и зло по своему усмотрению. Но он только расшатал грань между миром живым и миром мертвых — и сделал эту землю еще ужаснее, нежели она была, ибо и сам был человеком не вполне здоровым и тоже прочитал множество бесполезных книжонок. Звали этих безумцев Альфонс фон Бракксгаузентрупп и Эбернгард Исповедник. А теперь к этим двум безумцам собирается присоединиться третий, и горе этому миру, где так много безумцев.Старик-нищий из монастыря Св.Ингеборги, что просил его убить ради светлого рая, подал мне новую мысль. Я решил: отчего не даровать людям заменитель вечной жизни, позволив им возвращаться с того света? Я помню ночь, когда сидел на холме, глядя на гаснущие огни, и разговаривал с Картой… О ночь та! Да не вспыхнет в ней ни одна звезда, да войдет в нее забвение! Птицы небесные да угнездятся на ее развалинах, демоны да утащат ее в ад! Я приказал Карте исполнить мое желание, и она принесла меня в это странное место. Оно существовало и до моих упражнений с Картой, разумеется, — я только позволил существам из него возвращаться в наш мир. А Муравейник родился в качестве своеобразного шлюза между тем светом и этим…Он повернулся в профиль и голова его стала плоской, как на отчеканенных в его честь монетах. Слеза путешествовала по его щеке, хаотично двигаясь вниз-вверх и в стороны.— Так вот что здесь случилось! — выдохнул Рональд.Дождь кончился. Мимо прошагал циклоп и растаял в лесу. Единственное облако в небе вдруг сорвалось со своего места и с грохотом рухнуло на ближайшую избу. Эбернгард бросил усталый взгляд на лезущих из разрушенного дома людей и продолжал:— Иегуда — фанатик, ему лишь бы восстановить status quo — он даже не понимает, что нет никакого status quo — мир меняется ежедневно, а возвращаться в прошлое — глупейшее из занятий. Не лучше ли путешествовать по океану Времени спокойно, не задумываясь, принимая на веру любое обличье и образ?Дерево стало жидким и медленно стекло в реку — а на гладкой поверхности появилась фигура скорбящей женщины, статуя, едва заметно пожимающая плечами и качающая головой; она поплыла по течению, но вскоре утонула, а радужная вода побелела, словно молоко. От этой постоянно меняющейся пестроты начинало рябить в глазах, а еще откуда-то с самого глубокого колодца души стала подниматься тревога.— Государь, — вопрос, будоражащий графа, не мог дать ему промолчать. — Я видел странную картину в третьем круге, картину времен Конца Физики. Я видел Лоренса Праведника, которого убил рукотворный дух, я видел гибель Аль-Магадана — и теперь хожу, словно в бреду, пытаясь понять, что же случилось на моих глазах…— Все очень просто, — хмыкнул король. — Лоренс Праведник отнюдь не взывал к Богу с мольбой уничтожить Злой город, как раньше об этом говорили. Он сам создал Бога…— О повелитель! — воскликнул Рональд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117