Никого не предупредил, все выяснилось перед выходом на подмостки!Видя, что, кроме музыкантов, никто ничего не понимает, она, все еще пылая гневом, взялась объяснять:— Старый Дейл научил его кое-каким фокусам. Надо отдать должное, Шорк быстро все схватывал, виртуозно проделывал — одно удовольствие смотреть было. Но… год, другой, третий… потребовалось показать что-нибудь новое. Придумать новый фокус — не шутка. Тут семь потов сойдет. А Шорк был не из тех, кто согласен проливать пот. Публике он наскучил, сборы упали. Сначала он злился, бранил и нас, и зрителей… Меня и вовсе возненавидел, потому что я имела успех… Хоть деньги мы всегда делили поровну. Потом ушел — конечно, не мог не сделать гадость напоследок.— Так и получилось, что от труппы старика Дейла осталось нас трое, — невесело заключил Флейтист.— Славы вы добудете не меньше, — заметил Артур. — Господа из замка заплатят дорого, дабы увидеть то, что видели мы. Думаю, не откажетесь вечером выступить в замке?Девушка всплеснула руками от радости. Гордо взглянула на музыкантов: «Это я! Это благодаря мне! Это меня приглашают».— В замке! Мы и мечтать об этом не смели! — воскликнула она.— Сегодня же вечером, — вдохновенно подтвердил Артур, сжимая пальцы девушки.Неожиданно запнулся на полуслове, улыбка сбежала с губ. В дверях таверны, пристально разглядывая посетителей, стоял королевский гонец. Артур поднялся из-за стола. Плясунья удивленно нахмурилась. Гонец заметил Великого Лорда и устремился к нему. Королевскому гонцу полагалось носить одежду черно-белых цветов. Он же был облачен в черное. С ног до головы — в черное.Обо всем забыл в тот момент Артур. О пальцах Плясуньи, лежавших в его руке; об обещании, данном актерам; о Стрелке, добывшем ему славу своей победой; о песнях Менестреля… Обо всем забыл и с пересохшим горлом ждал только слов гонца.— Ваша светлость, Великий Лорд! Король, государь наш, умер.Собравшихся за столом, всех, кроме Артура, новость застала врасплох. Кое-какие слухи о болезни короля ходили в народе, но кто же знал, что так скоро… Музыканты обреченно переглянулись. Представление в замке срывалось, и если бы этой одной печалью дело ограничилось. Что теперь будет? Чего ждать от завтрашнего дня? Бояться или надеяться? Пора перемен — тревожная пора. Опыт подсказывает — перемены редко бывают к лучшему. Принцесса молода… Сумеет ли удержать власть? Или перессорятся сеньоры ее, разорвут на клочки королевство, разорят подданных; и тот, кто не поляжет в сече, защищая своего господина, побредет в рубище по дорогам?Плясунья осторожно высвободила руку, горько взглянула на Артура. Понимала — он уже не здесь, не с нею. Летит впереди войска на белом коне в атаку на каралдорцев или держит речь перед лордами Королевского Совета… Так что не будет для нее ни представления в замке, ни рукоплесканий восхищенных зрителей, ни улыбки Артура… Пыльная дорога ждет ее — как обычно… Хорошо, можно не стыдиться слез: верноподданной должно оплакивать своего монарха.Стрелок думал об Аннабел. Каково ей сейчас. Праздник обернулся трауром. На этом свете у нее не осталось ни одного родного человека… Он-то хорошо знал, что такое оказаться в одиночестве.Артур жестом отпустил гонца, обернулся к сотрапезникам:— Прошу простить меня. Удары судьбы страшны и внезапны. Я должен немедленно вернуться в замок.Он говорил тихо, вкрадчиво, но в голосе прорывалась дрожь внутреннего возбуждения. Сдернув с пальца перстень с печатью, Артур протянул его Плясунье:— Прими на память, красавица. Свидимся в лучшие времена. Приходи в замок, когда окончится траур. Покажешь перстень — стража пропустит.Плясунья сжала в кулачке подарок. Еще раз с надеждой взглянула на Артура. Тот уже прощался со Стрелком и Менестрелем, подталкивал не спешившего уходить Драйма.Наконец блистательный вельможа покинул таверну. Плясунья взглянула на перстень, лежавший на ладони.— Великий Лорд… Почти король, — прошептала она. И вздрогнула, потому что за спиной ее эхом прозвучал голос Менестреля:— Почти король.
* * * Ветер стремительно гнал низкие тучи. Они клубились, разлетались лохмотьями, сливались в одно целое. Поминутно выглядывала и вновь исчезала луна. По воде бежала мелкая рябь, дрожало и дробилось лунное отражение. Ивы, росшие по краям рва, вспыхивали серебристым светом и сразу же растворялись во тьме. Близилась гроза.Внизу, в домах, ярко горели огни, из распахнутых дверей таверн падали широкие полосы света, доносились громкие хмельные голоса, песни, смех — горожане еще ничего не знали.Темная громада замка была погружена в молчание. Тишину нарушали только шаги часовых на башнях. Страже в воротах Стрелок показал браслет, выигранный в состязании. Вручая награду, Аннабел говорила: браслет послужит пропуском в замок.…Юный паж почти бежал, спеша указать Стрелку дорогу. Затем паж исчез, и Стрелок остался один в пустом просторном зале, выходы из которого закрывали гобелены, два огромных полотна, изображавших спор между Жизнью и Смертью. На одном из них багрово-черный закат горел над залитой кровью землей. Отовсюду слетались вороны — крупные, черные, с лоснящимися перьями. Усаживались на разрубленные доспехи, алые от крови и солнечных лучей. На другом — глянцевые зеленые листья оплетали стены разрушенной крепости. И мальчишка, укрывшийся в зарослях диких роз и вьюнка, вырезал из дерева остроклювую чайку.Внезапно полотно откинулось, и в проеме двери черной тенью появилась принцесса. У нее было потускневшее, измученное, застывшее лицо, как у человека, обессилевшего от горя, когда слезы иссякают и приходит состояние тяжкого оцепенения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25