У ближнего берега по мелководью расхаживали цапли. Узенькая полоска земли соединяла берег с островком в центре озера. На островке стоял маленький круглый храм. Стены его были выложены из серого камня, обломки колонн оплетал вьюнок, на крыше зеленели березки.Стрелок помог девушке спешиться. Рука об руку они подошли к храму. Двери его были выломаны, солнечные лучи проникали внутрь. Мраморные полы почти скрылись под покровом мха, в трещины между плитами пробивались пучки осоки.Девушка первой переступила порог, охотник — следом. Сорвалась с места, захлопала крыльями испуганная птица.— Смотрите. — Стрелок вытянул руку.Лучи заходящего солнца падали на стену, высвечивая единственную сохранившуюся фреску, остальные осыпались или потускнели. Казалось, олень летел, опережая ветер. Он мчался, едва касаясь земли, и легкими копытами даже не приминал травы. Пятна света и тени играли на белоснежном боку.— Наверное, это храм королевы Инир, — промолвила девушка. — Предание гласит: она была добра и прекрасна, щедра и справедлива. Долго и разумно правила своим народом. Когда же пришел ей срок покинуть землю, обернулась белой оленихой… — Девушка еще раз внимательно оглядела святилище. Тихо произнесла: — Здесь… именно здесь королеву Инир просили о помощи…Прикрыла глаза, удерживая слезы: догадывалась, с какой мольбой приходила ее несчастная сестра в заброшенный храм.Встревоженный лучник коснулся ее плеча. Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.— Здесь что-то написано. — Она водила рукой по полустертым буквам. — Олень…— Надежда твоя — твой Белый Олень… — прокатился под сводами храма чей-то голос.Оборачиваясь, Стрелок сорвал с плеча лук, накинул тетиву на зарубку. Миг — и трехфутовая стрела нацелилась точно в грудь стоявшему на пороге человеку. Девушка полуобернулась к незнакомцу, одновременно жестом останавливая Стрелка. Строго и вопросительно смотрела она на вошедшего в храм. А в его руках в одно мгновение появилось… не оружие, нет, — появилась лютня. Ударив по струнам, человек пропел:
— Пира ждать или боя? Родные краяМинует ли тень?Да пребудет с тобою надежда твоя,Твой Белый Олень.
Солнце скрылось за облаком, и фреска погасла, растворилась в полумраке.Девушка смотрела на незнакомца радостно и удивленно. Так ребенок, открыв поутру глаза, радуется и удивляется необъятному миру.А человек был одет в неказистый полинялый плащ, сапоги со стоптанными каблуками, за плечами его висел дорожный мешок. Темные глаза продолжали улыбаться, даже когда улыбка исчезла с губ. Стрелок шагнул вперед и протянул незнакомцу руку. Ладони его коснулась столь же загрубелая и обветренная ладонь, затем незнакомец поклонился девушке — с изяществом придворного и независимостью бродяги. Взглянул ей в лицо и замер. Потом покачал головой, словно отгоняя какую-то мысль. Трудно было угадать его возраст — в первое мгновение Стрелку почудилось, будто певец далеко не юн, однако на лице его почти не было морщин, а в темных волосах лишь изредка блестели серебряные нити.Девушка ответила на приветствие и спросила певца:— Ты бывал здесь прежде?Сердечное «ты» вырвалось у нее так же легко, как и в разговоре со Стрелком.Певец отозвался не сразу, казалось, больше прислушивался к звуку голоса, чем к словам. Ей пришлось повторить вопрос.— Да, госпожа, — вежливо ответил он. — Давно. Сейчас снова захотел навестить. Вот и свернул с дороги.— Куда же ты держишь путь?— Мы с Певуньей направляемся в город.— С Певуньей? — переспросил Стрелок, оглядываясь. — Кто же ваша спутница? И где она?Они вышли из храма в золотисто-алый вечерний свет. Менестрель кинул плащ на поваленную колонну, сел.— О, моя Певунья — ревнивая возлюбленная и строгая госпожа, — заговорил он. — Она капризна и ненасытна. Не позволяет забыть о себе ни на мгновение. Кажется, принадлежит мне, а на деле — я принадлежу ей. Вечно недовольна мной, а я, не скрою, частенько сержусь на нее. И все же я привязан к ней всем сердцем и надеюсь, она не избрала бы другого хозяина. — И Менестрель положил на колени лютню.Стрелок и девушка, улыбаясь, переглянулись.— Приходи в наш город, — позвала девушка.Менестрель коснулся струн. Лютня издала слабый звук, будто вздохнула.— Не миновать мне его, — согласился певец.— Где ты побывал? — с любопытством расспрашивала девушка. — Какие принес новости из дальних краев?— Новости? — певец улыбнулся. — Что тебя интересует? В Норрифе дамы украшают прически живыми бабочками, а в Лильтере носят такие высокие головные уборы, что вынуждены приседать, когда проходят в двери.— Неужели? — засмеялась девушка.— В Бархазе, — Менестрель обращался уже к Стрелку, — на стрелы насаживают костяные свистульки, и летящие стрелы поют… Столица Бархазы увита розами от подножия крепостных стен до шпилей на башнях замка…Менестрель рассказывал о поэтических состязаниях, устроенных королем Бархазы, о хранилище рукописей в Миасе — королевстве на островах; об обычае адамельцев окунать новорожденных детей в прорубь; о вооружении конных воинов Сотары; о неприступных твердынях Дойма, о которые год за годом разбивается войско царя Урша.Казалось, Менестрель обошел всю землю. Когда он на мгновение умолк, девушка спросила:— А в Каралдоре ты не был?— Был, — коротко ответил Менестрель.Девушка ждала, но продолжать он явно не собирался. Вместо этого вновь пристально поглядел на нее.— Так что же? — мягко промолвила она.— Что можно сказать о королевстве, где убивают своих королев?Девушка отвернулась.— Многие верят… — начала она. — Верят, что люди, воззвавшие к королеве Инир, после смерти превращаются в оленей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25