— Давай за мной! — держа Сфагама за руку, Канкнурт прыгнул вперёд. На несколько мгновений вихрь синих складок застлал всё поле зрения. А затем взору Сфагама предстали ворота Регерта, видимые с птичьего полёта. Теперь Сфагам и Канкнурт не то пролетали, не то пробегали над ними.
— Вот и кончился ваш поединок! Никто бы лучше вас не рассудил. Но для тебя самое интересное только начинается. Увидишь то, что никто ещё не видел. Спускаемся!
С невероятной быстротой они прорвались сквозь влажную пелену густых облаков и оказались на земле. Впрочем, Канкнурт опять куда-то внезапно исчез и Сфагам вновь оказался один. Он огляделся вокруг. Здесь всё было как в обычном мире. Земля была землёй, небо небом и оттуда лился привычный солнечный свет. Впереди высился богато разукрашенный мраморный дворцовый фасад. Не было никаких сомнений, что идти надо именно туда.
Глава 6
Второй день Гембра шла по дорогам Лаганвы в сторону Ордикеафа. Единственное, что она взяла с корабля, который освобождённые пленники бросили в первой же укромной бухте, так и не решившись зайти в какой-либо порт, была сумка с едой и кинжал одного из убитых ею пиратов. Его она спрятала под всё той же драной рубашкой с полностью оторванным левым рукавом, которая, по здравому размышлению, была в этих местах самой безопасной одеждой. У оборванки было одно несомненное преимущество — она не рисковала стать жертвой ограбления. А от приключений Гембра уже устала, хотя и была, как всегда, к ним готова.
Высадившись на берег, после нескольких дней плавания вдоль него, уроженцы Лаганвы разошлись кто куда к своим домам искать своих близких. Некоторые из них предлагали Гембре свою помощь, не будучи на самом деле уверены, что смогут её оказать, отправляясь в неизвестность. Она отказалась. Ей нужно было добраться до Ордикеафа. Теперь она просто не осмеливалась строить подробные и далеко идущие планы — события последнего времени наглядно показали цену даже самым продуманным.
Меряя босыми ногами дороги разорённой провинции — пыльные и каменистые, исправные и разбитые, узкие и широкие, прямые магистральные и извилистые просёлочные, Гембра то втягивалась в унылые потоки беженцев, то оставалась совсем одна, проходя мимо сожжённых селений и брошенных хуторов. Из разговоров с попутчиками она ничего вразумительного не узнала. Слухи о происходящих в провинции событиях были настолько противоречивы и запутанны, что никак не складывались в сколько-нибудь ясную картину. Каждый рассказчик наверняка знал только то, что происходило непосредственно с ним и его близкими. Дальше начинались домыслы и фантазии, иногда настолько вздорные, что Гембра злилась и обрывала разговор. Впрочем, все сходились на том, что ненавидимый всеми Данвигарт долго не продержится. И ещё. Все согнанные с родных мест беженцы стремились попасть на территорию, занятую войсками метрополии, но где эти территории начинаются, никто толком сказать не мог.
Ничего нового не услышала Гембра и в харчевне, куда она зашла вечером в надежде переночевать на хозяйском сеновале. Даже на вопрос о том, чья власть на дворе, она получила краткий, но многозначный и многообещающий ответ — «Ничья!» Но люди как-то жили — ужинали, пили вино и пиво и между жалобами на жизнь даже смеялись. Среди посетителей было несколько солдат армии Данвигарта. Они держались вместе и вели себя смирно — видимо, дела их командиров были не столь хороши. Отдав последнюю монетку за кружку терпкого, пахнущего бочкой вина, Гембра, в который раз горестно вспомнив Сфагама, села в самый дальний угол тускло освещённой харчевни. Опершись спиной о стену и почувствовав сквозь прорехи в рубашке её прохладную шершавую поверхность, она предалась воспоминаниям. Из густого потока ярких и острых впечатлений её память навсегда выхватила тот вечер в деревенской харчевне, когда Сфагам сидел рядом с ней, бледный и слабый от внезапного недомогания, но по-прежнему трогательно невозмутимый. А потом подсел этот самый… в коричневой шапчонке. Даже в мимолётных воспоминаниях этот образ вызывал непроизвольное содрогание. Хотела бы она вернуться туда и пережить всё это снова? Если с ним, то да! Даже ни с чем не сравнимый ужас той ночи и выходки пьяных разбойников. Наверное, сейчас она вела бы себя совсем по-другому. Но что толку об этом думать!
Почему-то все события и испытания, которые она прошла рядом со Сфагамом, память занесла в разряд особо значимых, ключевых, подлинных. А всё остальное казалось на их фоне проходным, случайным, необязательным. Почему так? Здесь мысль опять натыкалась на невидимый и раздражающе непроходимый барьер. Гембра допила вино и, прислонив голову к выступающей из стены толстой бревенчатой опоре, закрыла глаза. Волна накопившейся усталости застала её врасплох, и она незаметно задремала. В сонном сознании завертелся калейдоскоп причудливых видений и звуков, и среди них — знакомый голос. Это Ламисса пела на пиру у Эрствира. Голос был её, но песня другая. Беспорядочный шум разговоров, золотые волосы Ламиссы в потоках яркого света, её чистый благородный голос, звон дорогой посуды, восторженные возгласы… Из глубины сна ворвалась и больно резанула тоска о потерянной подруге. От этой боли сознание пробудилось и несколько мгновений досматривало сон как бы со стороны. Гембра открыла глаза, мысленно прощаясь с образом подруги. Серое тускло освещённое дощатое поле с одинокой пустой кружкой, чья-то физиономия в другом конце стола… Горькая реальность вернулась. Но голос… Голос Ламиссы продолжал звучать. Это было совершенно невозможно, и Гембра боялась поверить своим ушам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130