И хотя Гембра скоро узнала цену всем этим и иным вздорным россказням, Канор всякий раз по-новому поражал её. Случалось ей въезжать в столицу, сопровождая богатые купеческие обозы, чувствуя на себе уважительные взгляды стражи. Случалось входить пешком, среди толпы бедняков без гроша в кармане. И всякий раз столица открывалась новыми образами и красками, наводила на необычные мысли и наблюдения. Так, однажды Гембра поняла причину той безотчётной зависти, которую с самого рождения испытывали провинциалы к жителям столицы. Пребывание рядом с Властью и переживание её неизъяснимой благодати — вот то, чего так взыскует душа провинциала и что так легкомысленно не ценится жителями столицы. Так и говорили в народе — «Из Канора небо ближе». Отсюда, а вовсе не из сказок о якобы сказочном богатстве канорцев, вырастал тот причудливый сплав ворчливой неприязни и плохо скрываемой зависти.
Гембра любила Канор, как древний охотник любил лес, где всё одновременно и знакомо и незнакомо, где можно вмиг пропасть, попав в зубы хищнику, а можно неожиданно набрести на неслыханную удачу. Этот необозримо огромный город, где линии человеческих судеб сплелись в такой непостижимый клубок, что и самим богам не разобраться, был тем волшебным местом, где возможно всё, и это неизменно манило и притягивало. Только здесь Гембра, всю жизнь безотчётно гнавшаяся за неожиданным и непредсказуемым, могла в полной мере почувствовать себя в своей стихии и, следуя собственной природе, отдаться ведущим и неизменно выручающим её силам.
В этот раз у неё не было никакой особой цели. Зато был хороший конь, достойная одежда и оружие, а также кошелёк, туго набитый серебряными виргами. Сейчас она была свободна как никогда, но радостное предчувствие нового было почему-то окрашено странным привкусом. Ей казалось, впрочем, нет, не казалось — она просто твёрдо знала, что в этот раз здесь, в столице, с ней произойдёт нечто неизмеримо более важное, чем все её предыдущие приключения. Может быть, это будет самым важным событием её жизни, но приведут её к этому не те силы, что вели её прежде. Теперь всё зависело от неё самой. И было две тревоги: первая — не проехать бы мимо и вторая — не стал бы этот её визит в Канор последним в её жизни. И холодок неясной тоски сочился не из страха, который Гембра привыкла не замечать, а от самого появления этих необычных предчувствий. Но всё это лишь слабо шевельнулось где-то глубоко в душе и растворилось, уступив место радости новой встречи со столицей.
Все въездные арки в Канор имели три пролёта. Через центральный, самый широкий, въезжали в город солидные и достойные люди, через правый — тянулись тоскливым этапом пешие бедняки, а через левый полагалось проезжать только гонцам, посыльным и всем иным, кто хлопотал по казенным поручениям. Те же, кто регулярно подвозил в город обозы с продовольствием из ближайших пригородов, вообще въездными арками не пользовались.
В этот раз Гембра с гордостью проследовала через центральный пролёт, достойно встречая изучающие взгляды стражников с начищенными медными щитами и короткими тяжёлыми копьями. К самому Дню рождения императора Гембра не поспела — задержали мелкие дорожные препятствия, но и теперь, два дня спустя, город продолжал гудеть в праздничной суматохе. Из-за скопления народа проехать по центральным улицам верхом было почти невозможно, и Гембра, оставив коня на попечении хозяина небольшой гостиницы, в которой ей уже приходилось как-то останавливаться, не торопясь направилась к центру города.
Сказать, что Канор был большим городом, означало бы не сказать ничего. Город был необозримо огромен. Говорили, что в нём, не считая приезжих, живёт три миллиона человек, и строили в столице всегда с размахом — правители не любили тесноты и скученности. Так что добраться от въездной арки до центра города было делом небыстрым — на это мог уйти едва ли не целый день. А в праздник, когда улицы были запружены народом, даже крытые повозки, за небольшую плату перевозящие людей из одного конца города в другой, не давали особой экономии времени.
Вот продавец жареных орехов, который сидел на этом месте ещё с тех пор, как Гембра была здесь в последний раз. Чего только не произошло с ней за это время, а он всё сидит, как кукла и продаёт свои орехи, провожая снующих мимо людей пустым невидящим взглядом.
Вот знаменитая Дорога Белых Столбов — широкая галерея обелисков, по которой под звуки походных труб и барабанов проходили возвращавшиеся с войны войска. Именно здесь между рядами гладких, устремлённых в небо обелисков боги древней столицы вновь возвращали одичавшие и опьянённые кровью души воинов к законам и правилам повседневной мирной жизни.
Налево от Дороги Белых Столбов начинался базар — один из шести больших канорских базаров. Свернуть — означало застрять там до позднего вечера, что никак не входило в планы Гембры.
Перейдя широкий мост, украшенный по случаю праздника разноцветными гирляндами, она кратчайшим путём направилась к высившейся впереди каменной громаде Храма Всех Богов. От него начиналась центральная часть города, где всегда происходило что-то особенное и любопытное.
Дворец императора, по размерам сопоставимый с небольшим городом, имел форму круглой цитадели, от которой лучами отходили три циклопических флигеля, каждый из которых имел пять этажей, а центральная башня цитадели уходила острым шпилем в поднебесье. Флигели были почти одинаковы, но тот, что был немного больше двух других, выходил фасадом на огромную площадь, другой край которой примыкал к не менее громадному, чем императорский дворец комплексу сооружений вокруг священной горы Аргренд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130