Любой исход представлялся заранее известным и заранее скучным. Она даже подумала, что не будет в случае чего особенно бороться за свою жизнь. Всё надоело… «Безразличие — плата за свободу», — сказал как-то Сфагам. Теперь она, кажется, поняла, что он имел в виду. Но почему так быстро?…
Неожиданно она почувствовала на себе взгляд человека, сидящего напротив. «Откуда он взялся? Вроде бы его раньше не было», — с недоумением подумала Гембра, пытаясь разглядеть скрытое в глубокой тени капюшона лицо. Лёгким кивком незнакомец указал ей на группу гостей, оживлённо беседующих справа от него.
— Вот тогда надо будет действовать не медля!… — донеслись до неё возбуждённые реплики.
— Нет, не тогда, а попозже! Сначала народ должен воочию убедиться, что верховная власть поддерживает лжепророка, и вот тогда можно будет начать…
— Нет! И тогда рано! Вот когда лжепророк будет убит возмущённым народом и народ бросится на его покровителей. А когда его покровители призовут войска и почти подавят беспорядки, пролив кровь на улицах Канора, — вот тогда придёт наше время! Сил у нас хватит — уличная чернь нам не помощник!
«Э, да тут не просто грязные делишки — тут настоящая измена», — подумала Гембра, быстро сообразив, в какой большом и гнусном деле её хотят использовать как мелкую фишку.
Тем временем незнакомец откинул назад свой капюшон и явил присутствующим свою весьма необычную голову с вихрастой красно-рыжей шевелюрой, ртом до ушей и большим клювоподобным носом. Разговоры вокруг стихли. Украдкой переглядываясь, гости с любопытством разглядывали незнакомца, чьё появление здесь было явно для всех неожиданным. В зале повисла напряжённая тишина.
— Уверен ли ты, что всё произойдёт именно так, как вы предполагаете? — спросил незнакомец одного из участников услышанного Гемброй разговора.
— Уверен ли я? Безусловно! — запальчиво ответил тот. — Если никто в последний момент не струсит и не наделает глупостей, то скорее кролик с этого блюда ускачет в поле, чем наше дело сорвётся!
— Ну, что касается кролика, то об этом можно справиться у него самого… Тебе не скучно здесь, приятель? — спросил таинственный гость, слегка склонившись над блюдом.
В ответ тушка слегка дёрнулась и приподнялась над блюдом. Едва появившаяся на лицах гостей ухмылка вмиг исчезла. С каменными лицами они следили глазами, за тем, как оживший кролик нелепыми прыжками соскочил со стола и ускакал куда-то в темноту. Кто-то брезгливо отбросил недоеденный кусок.
— Вот видишь, — невозмутимо провозгласил незнакомец, — всякое бывает! А ты говоришь…
— Кто ты? — звучно разнёсся по залу голос Бринслорфа, — я тебя не помню.
— Зовут меня Валпракс… Но это не имеет никакого отношения к тому, что я собираюсь сказать.
— Что же ты собираешься сказать? — сдавленным голосом спросил хозяин.
Валпракс наигранно вздохнул и несколько минут в полной тишине разглядывал потолок, запрокинув вверх свою глумливую физиономию.
— Так что же ты хотел нам поведать? — повторил свой вопрос Бринслорф с ноткой сдержанной угрозы в голосе.
Валпракс снова тяжко вздохнул.
— Хорошо!… Но сперва позволь мне задать тебе вопрос, почтеннейший Бринслорф. Вот все мы, то есть, точнее, все вы слышите с детства до старости о том, что раньше всё было лучше и что не худо бы вернуть старые времена. А припомнишь ли ты хоть один случай, чтобы кому-нибудь удавалось возродить хоть ЧТО-НИБУДЬ? Или что-нибудь куда-нибудь вернуть? А? Вот я не помню! А мне, смею заметить, есть что вспомнить!
— Если это даже никому прежде не удавалось, то мне удастся! — резко ответил Бринслорф. — Я исправлю погрязшую в пороке жизнь, как бы трудно это не было.
— Э-эх… — покачал головой Валпракс, — Не хочешь ли ты сказать, что управляешь течением времени? Тогда почему ты удивился при виде ожившего жареного кролика? Нет, почтеннейший Бринслорф, не ты хозяин времени… Как и большинство людей, ты просто не видишь разницы между трудным и невозможным. Странно! Ведь эта разница столь огромна…
— Не хочешь ли ты меня поучить? — сдавленным голосом спросил Бринслорф.
— Что ты! Куда уж мне! Тем более что люди если и понимают иногда какие-то главные вещи, то только на своём собственным опыте, да и то, как правило, перед самой смертью. А тебе, почтеннейший Бринслорф, боги отмерили долгую жизнь! И вот за это и неплохо бы выпить!
Гости, неуверенно поглядывая то на хозяина, то на странного оратора, подняли и в тишине осушили кубки.
— Твои речи непозволительно дерзки, но я желаю выслушать тебя до конца, — проговорил Бринслорф, нервно вертя в руке свой золотой кубок.
Валпракс снова вздохнул, вперив в потолок рассеянный взгляд своих огромных жёлто-зелёных глаз.
— Непростые вещи должен я объяснить тебе, почтеннейший Бринслорф… да и не знаю, понравятся ли тебе мои объяснения…Вот ты думаешь, что всё твоё беспокойство происходит оттого, что дела в стране идут не так, как должно, или власть не в тех руках… А ведь на самом деле все твои беды внутри тебя.
— Как это понимать?
— Это значит, что не мир вокруг тебя свихнулся и вот-вот погибнет, а сама твоя душа разорвана изнутри и не знает мира и покоя. Но ей мало себя самой — и не в себе ищет она источник покоя. Ей непременно надо добиться единения с миром, и потому мучает её зуд непрестанного переделывания этого самого мира. Но не беспокойся — не один ты такой… Множество людей только тем и спасаются, вернее, им кажется, что спасаются бесконечным переделыванием мира. Каждый в своём уголке. Кто дома строит, кто огород копает, кто воюет, кто служит, а ты вот вознамерился переделать жизнь всей страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130